Когда парень оказался рядом с повозкой, то увидел, что пули попали в бойцов, сидевших на облучке передка. Впились в тела раненых и прошили их насквозь. Повреждения оказались такими серьёзными, что оба мгновенно погибли.

Дела с лошадьми обстояли не лучше. Три из пяти уже были мертвы. Две ещё бились в страшных конвульсиях и хрипло, с надрывом, дышали. Они не могли подняться на перебитые ноги и с испугом лишь косили большими зрачками на стоявших рядом людей.

Глаза пострадавших коней переполнились болью. Крупные слёзы лились тонкой струйкой, а пузыристая кровавая пена застыла на мягких губах. Кто-то из сердобольных солдат поднял винтовку. Передёрнул затвор и пристрелил несчастных животных.

Лёйтенант осмотрел многострадальную пушку и с удивлением понял, что она очень успешно пережила новый фашистский налёт. Только на зелёном защитном щитке и поверхности длинных станин появились слабые вмятины. Это были следы от множества пуль, пущенных «мессершмиттом».

Офицер на минуту задумался: «Стоять на открытом пространстве нам очень опасно. Может появиться чужой самолёт и уничтожить людей. Поэтому нужно срочно идти под защиту ветвей. Может, там нас не заметят пилоты фашистов? Но что делать с новенькой пушкой? Бросить её на дороге – значит оставить в подарок врагу. Упряжка погибла вся целиком. Наши наверняка уже близко. Значит, нужно тащить на руках! Хорошо хоть колёса не пострадали». Он принял решение и отдал команду:

– Отцепить орудие от передка и откатить к тем деревьям. – Лейтенант указал на восток.

Бойцы оторвали взгляд от погибших товарищей. Удивлённо переглянулись. Посмотрели на рощу, стоящую вдалеке, и прикинули расстояние до неё. На взгляд Павла, до ближайших кустов было не менее третьей части версты.

Пушкари топтались возле орудия, и каждый подумал приблизительно так: «Конечно, до рощи от нас далеко, но по законам военного времени стоит не выполнить этот приказ, и получишь пулю на месте. А лейтенант у нас шибко идейный. Мало того, молодой коммунист и недавно вступил в члены партии ВКПб. Так что запросто шлёпнет из своего пистолета. Кроме того, что мы скажем «синим фуражкам», когда дойдём до своих? Мол, тяжело было катить, вот и бросили пушку у всех на виду. Не затащили орудие в лес и не укрыли как следует. Там оно могло бы не стать трофеем фашистов, а дождаться прихода наших частей.

Здесь его подберут проклятые фрицы и повернут на советских людей. Да за такие дела «особисты» пришьют нам предательство Родины. Вынесут приговор полевого суда и поставят к ближайшей стене».

Пока они так размышляли, лейтенант заметил сомнение, возникшее в глазах пушкарей, и сильно занервничал. Положил руку на кобуру и расстегнул твёрдый кожаный клапан, закрывавший сверху «ТТ». Довершил неприятную сцену гул мощных моторов, донёсшийся сверху.

Павел испуганно поднял голову и увидел десятки бомбардировщиков с крестами на крыльях и фюзеляжах. Тёмные силуэты тяжёлых машин заняли большую часть неба и стройными рядами шли на восток. По краям воздушной эскадры летели юркие истребители. Их пилоты могли заметить бойцов, стоящих среди чистого поля, отойти в сторону от воздушной армады и спикировать вниз.

Почему этого ещё не случилось, никто так и не понял. Видно, у бога войны имелись другие планы на этих людей. Поэтому он решил отложить убийство солдат и вывел на сцену новых актёров. Самолёты с красными звёздами появились откуда-то сбоку и устремились в атаку.

– Наши! – крикнул кто-то из пушкарей.

– Устаревшие «ишачки» и древние «чайки», – тяжело вздохнул лейтенант. – И где только взяли такую негодную рухлядь? С Дальнего Востока, что ли, пригнали? На них ещё в Испании фрицев долбали…

– А вы здорово разбираетесь в самолётах, – льстиво сказал коневод Сидорчук.

– Хотел стать военлётом, но не прошёл по здоровью, и меня направили в артиллерию, – печально сообщил офицер.

Павел напряг глаза и увидел высоко над фашистами два самолёта с непропорционально коротким и упитанным телом. Сбоку они походили на обычный топор по прозванию колун, только с короткими крыльями и округлым хвостом. Причём почему-то двигались тупыми концами вперёд.

Следом летели три ещё более громоздких создания с двумя плоскостями, расположенными сверху и снизу. Большие колёса висели под брюхом, отчего машина казалась совсем неуклюжей. Пилот сидел в открытой кабине, и, как он мог что-то видеть над широкими крыльями, Павел не понял.

Наши лётчики построились в длинную цепь. Отжали рули высоты от себя и кинулись на врага, висевшего снизу. Они мчались вперёд, словно гончие псы, напавшие на стаю диких зверей.

Немецкие истребители заметили нападение противника. Нарушили строй и бросились защищать своих подопечных. Начался яростный бой, и им стало не до кучки солдат, стоявших внизу.

Круговерть самолётов вертелась так быстро, что машины мелькали в бешеном вихре, а уследить за их продвижением удавалось с огромным трудом. Устаревшие аппараты дрались против «мессершмиттов» и «фокке-вульфов», которые отличались хищными формами и походили на острое веретено.

Несмотря на качество техники фрицев, наши лётчики дрались так упорно, что было сложно понять, на чьей стороне перевес. Каждый стремился продать свою жизнь как можно дороже. Выполнял сложные виражи, проводил частые развороты и при первой возможности бил по врагу.

Кипевшая в небе борьба шла не на жизнь, а на смерть. То в одну, то в другую машину попадало множество пуль. Самолёт клевал носом, начинал сильно дымить и пытался выйти из свалки.

После этого наши и немцы вели себя очень по-разному. «Красных соколов» было меньше, чем проклятых фашистов. Они не могли отвлекаться на что-то другое и продолжали драться с врагом.

Фрицев оказалось значительно больше, и, чтобы не мешаться друг другу, часть из них держалась в сторонке. Кружила вокруг места схватки и ждала своей очереди, когда можно будет вступить в яростный бой. Едва немец получал повреждение, как он выходил из свалки, а свободное место занимал кто-то другой.

Когда подбивали наш «ястребок», то парящий рядом противник кидался вдогонку и не позволял ему скрыться. Преследовал аппарат по пятам и стрелял до тех пор, пока он не терял управление. Совершенно беспомощный самолёт ничего не мог сделать. Переходил в крутое пике и с протяжным жалобным воем мчался к земле.

Если пилот вылезал из кабины, то один из фашистов вился поблизости. Раз за разом заходил на шёлковый купол, открывшийся в воздухе. Нажимал на гашетку и вёл шквальный огонь. Сотни пуль рвали ткань парашюта в мелкие клочья. Авиатор падал с большой высоты и погибал от удара о твёрдую почву.

Смерть первого военлёта словно подстегнула солдат. Они перестали смотреть на кипящую яростью воздушную схватку. Кинулись к артиллерийскому передку и занялись своим делом.

Пока трое бойцов отцепляли орудие, четвертый достал из кармана простой складной нож. Раскрыл длинное лезвие и подошёл к мёртвой лошади. Вырезал из бедра животинки шмат мяса весом не менее пяти килограммов. Отдал Павлу и, указав на мешки погибших солдат, приказал сложить в них провиант.