глубоко. Я подумала, что сын забылся, но он отрицательно мотнул головой. Поднял голову. И вот опять. Опять этот взгляд карих глаз и решительность на грани вызова.

– А как же друзья? Сэм, Эшли? Ты не будешь по ним скучать?

Напоминая ему о доме, я была не права и понимала это. За шесть с лишним лет жизни Мирон ни разу не был в России. Вся его жизнь осталась в Штатах, и больше всего я боялась, что переезд отразится на нём болезненно. Но вместо того, чтобы пригорюниться, сын категорично ответил:

– Сэм толстый дурак. Он даже не знает, что можно поменять двигатель, и тогда… – дальше сын выдал нечто, что поставило в тупик даже меня. Откуда ему в его шесть было знать, что можно сделать с машиной, чтобы из простого средства передвижения она превратилась в пулю на колёсах, я не представляла. – А ещё он в носу ковыряется, – закончил Мирон. А Эшли трусиха.

– Но ты же с ними дружил, – напомнила я. Правда, сразу подумала, что в этой троице сын был непременным лидером и несколько раз даже доводил этим друзей до слёз. Но те всё равно тянулись за ним, как стая за вожаком. – Нехорошо так говорить, Мирон.

– Почему нехорошо, если это правда? Ты же сама всегда говоришь, что нехорошо – это врать. Не буду я по ним скучать, – выдал он и зевнул. Потом ещё раз, да так сладко, что я заразилась и зевнула тоже.

– Ложись, – я откинула край одеяла. – Завтра привезут нормальную кровать. А пока давай так.

– Мне так нравится, – он устроился на матрасе, и я укрыла его. – Мне тут нравится, мам. А ещё тут бабушка. Если мы останемся, бабушка всегда будет рядом, да?

– Да, – согласилась я со вздохом.

– Тогда я очень хочу остаться.

– Мы останемся, – я провела по его волосам и поцеловала в тёмную макушку. Вдохнула запах детства. – Решено.

* * *

Спустившись вниз, я остановилась около мотоцикла. Сколько бы я ни пыталась уверить себя, что Данил – прошлое, прошлым он не был. Если бы он был прошлым, моя ладонь не лежала бы сейчас на руле, а дождь тарабанил бы в окна совершенно другой квартиры. У сына был бы другой цвет глаз, может быть, и волос, и уж точно – другой взгляд. А ещё он бы не считал друга дураком только потому, что тот ничего не смыслит в машинах.

С шумным выдохом я развернулась. В коридоре одна на другой громоздились коробки, в ближайшее время обещающие превратиться в предметы интерьера. На кухонном подоконнике стояла фиалка в горшке пастельно-жёлтого цвета.

Не успела я положить на стол телефон, он завибрировал.

«Почему не сказала, что в России?»

Не успела я прочитать сообщение, квартиру наполнил грохот. У меня сердце чуть не выскочило. Игорь что, с ума сошёл?!

Грохот повторился. Пока я, боясь, что шум разбудит Мирона, летела к двери, воздух сотряс звук очередного удара.

– Открывай, мать твою! – донеслось до меня.

Данил, черт!

Охватившая меня злость была неконтролируемой. Откуда он узнал, где я? Замок лязгнул. Только я хотела послать Данила к чертям собачьим, он втолкнул меня в коридор. Захлопнул дверь и окинул меня гневным взглядом.

С его волос стекала вода, и вид у него был неважный: на щеке – ссадина, руки разбиты в кровь.

Грязный, он шагнул ко мне, и я почувствовала запах сырой земли и сигарет. Лихорадочно вдохнула, а выдохнула уже ему в губы – так стремительно он толкнул меня к байку и накрыл мой рот своим.

Мотоцикл под нами покачнулся, и я инстинктивно упёрлась в сиденье ладонями. Данил был холодный и насквозь мокрый. Моя футболка мгновенно пропиталась водой, по телу пробежала дрожь, кожа покрылась мурашками. Ничего не соображая, я коснулась его. Хотела оттолкнуть, но вместо этого сжала пальцы.

– Только попробуй ещё хоть раз сказать, что я не его отец, – прорычал он мне в губы. Схватил за волосы, намотал на кулак и дёрнул. – Не вздумай прятать его! Я тебя хоть на краю света достану, сука!

Подавшись к Данилу, я с силой укусила его за губу.

– А ты кто? – зашипела я сквозь зубы. – Высокомерный ублюдок, который решил, что имеет на что-то право? Нихрена, Данил, это не так.

Оскалившись, он стёр кровь с губы тыльной стороной ладони. Ухватил меня за ворот и с силой прижал к себе. Я резко толкнула его в грудь, вывернулась и тут же оказалась прижатой к нему спиной.

– Именно, – шаря по моему телу ладонями, прорычал он мне в ухо. – У меня есть право на всё. – Рука его оказалась у меня на животе. – И на тебя в том числе.

– Катись к чёрту! – я ткнула его локтем. Зарычала, пытаясь выбраться из железной хватки.

Его дыхание обжигало затылок, шею, жар смешивался с холодом. Рыча, я стала отбиваться от него что было сил.

– Я тебе говорила, чтобы ты не трогал меня, сволочь?! – я со злобой впилась ногтями в его руку. – Ты мне больше не нужен! И моему сыну ты не нужен!

– Это мы ещё посмотрим! – рявкнул он, задирая мою футболку выше. Его пах прижимался ко мне, и я чувствовала его возбуждение. Мерзавец!

– Катись к своей Наташе! – я всё-таки вырвалась, но налетела на мотоцикл. – Не подходи!

Бросилась в сторону, но он ухватил меня, швырнул обратно. Взмах руки – и его щека оказалась под моей ладонью.

– Рыжая дрянь! – он развернул меня, толкнул вперёд лицом.

Мотоцикл зашатался, рука соскользнула. Я вскрикнула, чувствуя, что лечу вниз вместе с грудой железа. Рывок, адский грохот…

В наступившей тишине я слышала своё дыхание и дыхание Данила. Локоть ныл, но я хотя бы была жива.

Данил нависал надо мной. Капля воды, стекшая с его волос, упала на мои губы. Слизнув её, я задержала дыхание и выдохнула. Его глаза горели решительностью, в них был вызов. Его пальцы оказались на моей щеке, губы искривились.

– Рыжая дрянь, – процедил он с досадой и злостью, только