ресницы слегка подрагивают, когда я перевожу на него короткий, но гневный взгляд.

Ему тоже больно. Возможно, и одиноко.

– У меня есть жених, скоро свадьба. Я выплыла, Макс, выплыла из того болота, где тонула. Моя жизнь изменилась, и я была счастлива. А ты… ты… снова все рушишь, – не сдерживаюсь, вскакиваю с кресла и, тыча в него пальцем, извергаю ужасные слова, которые просто льются как из прорванной ржавой трубы.

В глазах закапанный лимонный сок, и сдерживать поток слез становится невозможным. Отворачиваюсь от бывшего мужа, складываю губы трубочкой и медленно втягиваю соленый воздух.

Трясет от эмоций. Тело вибрирует и, кажется, я на грани сердечного приступа.

Разворачиваюсь на пятках, несусь к коридору и выхватываю папку, которую взяла с собой. Там второе досье.

Протягиваю его Максу, ловя на себе непонимающий взгляд.

Наши пальцы соприкасаются, и меня коротит от этого мимолетного касания. Дыхание срывается, нижняя губа дрожит от тонких прокалывающих ощущений, которые ниточками по коже расползаются.

– Это папка с одним досье. У меня еще несколько осталось, – не прерывая взгляда говорю.

Максим даже не спрашивал, а мне отчаянно хотелось заполнить повисшую тягучую паузу.

– Я отдам тебе все. Только…

– Только что, Оль?

– Оставь меня, пожалуйста. Не напоминай о себе, не появляйся в моей жизни. Не намекай на… ты понимаешь, о чем я.

Кречетов грустно ухмыляется, делает глубокий вдох и прикрывает глаза.

– Почему мне кажется, что это не основная причина твоего прихода?

Макс поднимается на ноги, отчего становится выше меня ростом. Количество слез в глазах увеличивается, потому что в рецепторы попадает его запах, который хочется забыть.

Веду плечами. Максим всегда знал обо мне больше, чем я сама.

– Не знаю. Наверное, мне хочется с тобой поговорить. Можно?

Лицо Макса катастрофически близко к моему. Между нами вообще мало свободного пространства, да и оно заполнено смесью чего-то запретного, но до ужаса приятного. Скорее всего, я накручиваю себя, но, мне кажется, то, какие переживания варятся у меня внутри, те же испытывает и Кречетов.

Приподнимаюсь на мысочки, втягивая еще больше его запаха. Четко очерченные мужские губы как магнитом привлекают к себе. Раньше я любила обводить их по контуру. Максу было щекотно, он отрывал мои руки от себя, а я смеялась.

– Оль…

Шумное дыхание касается кожи и скользит по влажной от слез щеке.

Плохо отдаю себе отчет в происходящем, меня будто напрочь лишают возможности думать и анализировать. Действую на голых инстинктах.

Тянусь к его губам и целую. Хотя больше подходит слово – примыкаю.

Внутри клокотать начинает, трещать, взрываться. Потоки крови наполняются какой-то необъятной силой, опасной.

Господи, что я творю?

Мгновенно в память врезаются наши ночи, свидания, поцелуи на последнем ряду. Как Макс делал мне предложение, как в поход с ним ходили с палатками, наша первая совместная поездка на море, встреча Нового года, сюрпризы.

Все это тоннами наваливается на меня, и я не выдерживаю. Издаю какой-то скулеж. Тяжело. Одной вынести весь этот груз, от которого никак не избавиться, тяжело.

Мы сливаемся в жгучем поцелуе. Как в дурман окунаемся. Нет прошлого, нет будущего. Только он и я. Остальное перестает для меня существовать. Боль, тоска, одиночество бесследно исчезают из поля моей видимости, и я наглухо запираю перед ними дверь.

Просто хочу сейчас быть с ним, с моим бывшем мужем. Эгоистичное желание, невозможное.

Губы Макса соскальзывают с моих и проходятся вдоль шеи, останавливаются на подбородке, кончиком носа проводит по щеке, вбирая мой запах. Кречетов языком слизывает вновь скатившиеся соленые капли, и у меня в животе собирается весь источник тепла моего тела.

– Не уверен, что сейчас это правильно, – резко оттолкнувшись от меня, говорит.

– А что тогда правильно, Макс?

Целых две секунды мы смотрим друг на друга каким-то потерянным взглядом.

А потом снова яростно целуемся, заставляем сердца выпрыгнуть из тел от ударов друг о друга.

глава 13

Оля.

Макс обхватывает меня руками за голову, что я не в силах ее повернуть. Мои губы под его тотальным контролем. Он напористо, влажно обхватывает их, а язык ласкает рот.

Сердце устало биться так часто и иногда делает смертельный кульбит, останавливается. Затем заводится снова, когда я жадно хватаю тяжелый воздух, скопившейся вокруг нас.

Мы двигаемся по комнате в каком-то танце с одним известным только нам ритмом. Задеваем стул, полку с книгами. Те падают на пол, раскрываются.

Приступ страсти вспыхивает как яркий фонарик.

Задыхаюсь от требовательных касаний. Макс руками постоянно трет тело, сминает. Такой голодный до меня, словно мечтал об этом все два года, что мы разведены.

Одежда, в которой пришла, наглым образом летит в сторону. Кречетов грубо срывает ее с моих плеч, сминает и выбрасывает.

Его рубашка, брюки – все приземляется в общую кучу.

Бывший муж припадает к обнаженной груди, втягивая в рот по очереди соски. Они ноют и просят ласки. Точнее, его языка. Горячее дыхание без жалости опаляет чувствительную кожу.

Откидываю голову, чтобы было удобно покрывать шею поцелуями. Макс царапает и покусывает, оставляет бороздки от своей вечерней щетины.

Кречетов же бреется каждое утро. Тщательно. Потом наносит какой-то дорогущий крем после бритья. Этот запах до сих пор зафиксирован в каком-то отделе моего мозга, который отвечает за безопасность.

Если честно, наш секс всегда, всю семейную жизнь был несколько странным. Я по пальцам могу перечислить, когда он был в постели.

Сейчас Макс подталкивает меня к обеденному столу, на котором еще стоят тарелки и лежат приборы. Ими ели его родители.

Кречетов надавливает на поясницу, заставляя прогнуться.

Между ног пламя лижет, колени наполнены желе, и я плохо удерживаюсь в вертикальном положении.

Руками хватаюсь за скатерть, когда моего позвоночника касается влажный язык, чертя какие-то