Боюсь поднять на него взгляд. Кажется, только им он сможет меня уничтожить.

Липкий страх пробирается через позвоночный столб и стискивает ребра. В теле дрожит все, даже ресницы.

– Я не терплю, когда меня обманывают и делают из меня дурака. А теперь я жду настоящую причину.

Молчу.

Никогда не признаюсь, что за его спиной изменила ему. Еще и с бывшим мужем.

– Я дам тебе два дня, чтобы ты выкинула эту дурь из головы, Оля. Не знаю, что случилось с тобой, не разбираюсь в ваших женских штучках. Ты моя невеста и будущая жена. И точка.

Оскар говорит довольно четко, громко, выделяя интонацией нужные ему слова. А у меня в голове барабаны играют и тарелки бьются.

До боли сжимаю кольцо на пальце, и след остается на внутренней стороне ладони.

На секунду представляю, что он говорил это мне все от большой любви. Но я поднимаю взгляд и все-таки встречаюсь с темными, почерневшими углями, которые жгут роговицу.

– Ну вот и договорились. Через несколько дней будет мероприятие. Все данные моя помощница скинет себе сообщением. Туда мы пойдем вместе.

Сухость во рту и горле царапает. Меня мутит. И ощущения, что я наглухо застряла в клейкой паутине, твердеют с каждым шагам Оскара по моей кухне.

Резким движением беру бокал с вином со стола и выпиваю.

Брандт наклоняется, целует в макушку. Жест покровителя. И сейчас он одобряет мое молчаливое согласие.

От шкрябающих ощущений очень некомфортно находиться даже в своей квартире. Все давит, жмет и падает на меня.

Меня не покидает чувство, что я слаба перед ним. Мои слова ничего для него не значат. Сейчас Оскар Бранд – чужой для меня человек, несмотря на внушительный бриллиант на безымянном пальце.

Мужчина уходит спустя несколько минут. Он неторопливо надевает свое пальто, обувает ботинки. Все это в полной тишине, которая чудовищно страшит.

– Оля, не делай глупости. Ты приняла решение, будь добра, следуй ему.

Это была сказано таким тоном, что никто и никогда не посмеет ему перечить. Властно, грубо, с нажимом.

Кровь стынет в жилах, а душа мечется в панике.

Наверное, в моих глазах нескончаемо мигает страх.

Видела ли я Оскара таким раньше? Возможно. Но тогда мне нечего было скрывать, и его давление никогда не было направлено на меня. А сейчас…

Находясь в таком состоянии, беру в руки телефон, чтобы открыть входящее сообщение.

Номер скрыт.

Первая мысль о спаме, разумеется. Кто в наше время не получал гнусные сообщения?

Но какая-то сила толкает изнутри. Как непроизвольный импульс. И я открываю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Если можно сильнее вдавиться в яму, в которую упал, то у меня получилось. С блеском.

Буквы расплываются перед глазами, я позорно зажимаю рот ладонью, скрывая всхлипы.

Жму на кликабельную ссылку, которая ведет меня на известное издание. От заголовка бросает в дрожь. Холодный пот струится ручьями по спине.

Я не знаю, что мне делать. Как вообще попала в такую ситуацию? Ума не приложу. Думать сейчас получается очень плохо. Все, что я хочу, это чтобы случившееся оказалось глупой шуткой. Или весь последний день сном. Кошмарным, страшным сном, который вот-вот должен закончиться.

Тру глаза, надеясь, что картинка исчезнет. Но она так и остается резать взгляд.

Информация из статьи гласит, что известный в высших кругах столицы политик, меценат и общественный деятель проходил лечение в клинике Максима Кречетова. Тот пытался избавиться от зависимости, если не одержимости, связанной с навязчивым вовлечением в различные формы сексуального поведения. Проще говоря, у человека был сексоголизм.

Информация на эту важную персону была в папке, которую я передала бывшему мужа вчера. И кроме меня и Макса никто не знал о ней и том, что там содержится.

Теперь все данные стали достоянием общественности. А у Кречетова большие проблемы вплоть до уголовной ответственности.

глава 16

Макс.

Утром только ленивый не позвонил. С первой минуты, как отключил будильник, отвечал на телефонные звонки. Ни глотка кофе не сделал.

Сложно пока переварить случившееся, ведь раньше такого не было.

В начале, разумеется, был шок и неверие. Даже посмеялся. Затем сердце заколотилось как молоток по шляпке гвоздя, в глазах резь.

Внутри разлился страх, обляпывая все органы липкой жижей.

– Ты видел? – Ксения запыхавшимся голосом кричит мне в трубку.

Бывает такое состояние, когда все на пределе. Понимаешь, любое слово, самое нейтральное, и ты взрываешься. Огненная жидкость растекается по венам, встраивается в твою ДНК, и ты выплевываешь все, что наболело, наружу.

Вот сейчас, кажется, наступил такой момент.

– Разумеется, я видел, Ксюш! Это обо мне, моем клиенте и моей клинике написано, – выкрикиваю.

Я же человек, и тоже могу злиться и кричать, так-то…

– И есть идеи, кто все слил? Если что, я могу помочь. Ты знаешь, у меня связи кое-какие есть.

Устало бахаюсь в кресло и закатываю глаза. Не отказался бы от бокала виски. Жаль, что ни одна выпивка не решала никогда проблем. Только прибавляла.

– Так прям эти журналисты и сдали свои источники, – бурчу в динамик и слышу шипение и треск.

Сбрасываю вызов. Не желаю уже ни с кем общаться.

К рукам и ногам будто привязали железные цепи. Двигаться сложно.

Все сведения на Попова Аркадия Витальевича хранились у меня в сейфе в клинике. На него и еще несколько довольно медийных и известных личностей. А потом я перенес их домой. Считал, что там-то уж они точно никому не будут нужны.

Оказалось, моя хитрая жена, в то время еще настоящая, решила скопировать ту информацию. А я был глуп и даже не ожидал подобной подлости от нее.

Поэтому о проблеме Попова знали всего три человека: я, Ольга и,