litbaza книги онлайнИсторическая прозаБез скидок на обстоятельства. Политические воспоминания - Валентин Фалин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 137
Перейти на страницу:

Советский Союз не требовал нейтрализации Германии, и не случайно. Как пояснил тогдашний министр иностранных дел А. Я. Вышинский, созданное в результате свободных выборов общегерманское правительство было бы вправе вступать в отношения и союзы с другими странами, поскольку эти союзы не противоречат Уставу ООН. Таким образом, от объединенной Германии ожидалось даже меньше, чем военный нейтралитет типа Швейцарии или Швеции.

Как и с помощью каких аргументов К. Аденауэр воздействовал на позицию трех держав и почему последние «уступили» канцлеру, подробно и объективнее многих описал Р. Штайнингер в книге «Упущенный шанс. Нота Сталина от 10 марта 1952 года и воссоединение». В ней цитируются или упоминаются прежде секретные документы, которые говорят сами за себя и показывают, как «пеклись» К. Аденауэр или те же англичане о немецких национальных интересах и о европейском мире. Не хочу, экономя место, воспроизводить их. Замечу лишь, что советское руководство имело доступ к большинству из упоминаемых Штайнингером материалов не годы, а дни спустя после их появления. Читая книгу «Нота Сталина», я то и дело наталкивался на давно мне знакомые факты, даты, сюжеты и порой сожалел, что автор кое-какие детали опустил.

Зашоренная позиция Аденауэра развела ХДС/ХСС с СДПГ. Предложение социал-демократов, чтобы правительство ФРГ подписывало только такие соглашения, которые позволяют самим немцам в любое время инициировать переговоры четырех держав о мирном воссоединении Германии, было отклонено коалиционным большинством в бундестаге. Э. Олленхауэр, который вскоре сменит К. Шумахера на посту председателя СДПГ, обвинил канцлера в том, что последний приносит единство в жертву своей высшей цели – быстрое и любой ценой включение ФРГ в ныне существующие на Западе структуры – и что он сделал ставку всецело на американскую политику силы.

23 сентября 1952 г. западные державы передали Москве четвертую ответную ноту. В ней откладывалось до морковкина заговенья заключение мирного договора и все сводилось, по существу, к нахождению методы присоединения ГДР к Федеративной Республике. На этой ноте переписка, открывавшаяся советской инициативой 10 марта, заглохла. Надежда на позитивный поворот в развитии была убита.

Двумя днями позже Э. Олленхауэр, теперь как председатель СДПГ, назвал неприемлемыми для социал-демократов три варианта решения германского вопроса: советизацию Германии, признание статус-кво, аншлюс советской зоны с распространением на нее общественных порядков, существовавших на тот момент в ФРГ. Политический и экономический строй объединенной Германии должен определить сформированный в результате свободных выборов общегерманский парламент. Лидер СДПГ выступал за незамедлительные переговоры четырех держав, отвергая политику совершившихся фактов К. Аденауэра, несовместимую с временным характером ФРГ. Можно считать, что с этого выступления Олленхауэра началась собственная восточная политика социал-демократов.

Совершившиеся факты продолжали создаваться и по ходу обмена нотами. 26 мая руководители дипломатических ведомств США, Великобритании, Франции – Ачесон, Иден, Шуман и Аденауэр – подписали в Бонне Германский договор. На следующий день в Париже министры иностранных дел Франции, Италии, Бельгии, Нидерландов, Люксембурга и ФРГ поставили подписи под договором о создании Европейского оборонительного сообщества. Это, если не присягать форме, и был ответ Запада на ноту Сталина от 10 марта и отклик на предупреждение, содержавшееся в третьей ноте советского правительства от 24 мая, о том, что включение Федеративной Республики в Европейское оборонительное сообщество влекло бы «неодолимые препятствия» для воссоединения Германии. Имелось в виду, конечно, мирное объединение.

Не хуже других представляя себе сокровенный мир диктатора, я далек от утверждений, что воссоединение пошло бы как по маслу, прими три державы советскую ноту от 10 марта за основу переговоров. Несомненно, Сталин постарался бы набрать максимум очков в свою пользу. Одним курением благовоний Запад не отделался бы.

Профилирующим и решающим, однако, для тогдашнего советского руководства оставался вопрос: сохранит ли СССР влияние на процессы, совершающиеся в Германии, с тем чтобы это государство или его территория не служили источником угроз советской безопасности, есть ли замена реликтам былого союзнического согласия, которое при всех недостатках и минусах как-то брало в расчет наши интересы?

О восстановлении контроля четырех над Германией не помышляли. Советский Союз готов был идти навстречу немецким пожеланиям в части суверенитета, равноправия и т. д. дальше, чем Франция и Англия. Полагаю, что советская сторона не возражала бы, если бы обязательство по неучастию в военных блоках определенной категории Германия взяла на себя за рамками мирного договора, односторонним добровольным актом. Как позднее Австрия при заключении государственного договора.

Но два требования оставались для Москвы недискутабельными: границы и неучастие Германии не в какой-то теоретической будущей войне против СССР, а в реально ведшейся и для успокоения именовавшейся «холодной».

Место Германии в системе мировых координат было главным также для трех держав (со времен войны). Себе они дали окончательный ответ весной 1947 г. и с тех пор прилагали неустанные усилия к тому, чтобы превратить его в ответ также для других.

Март 1947 г. Нельзя сослаться на берлинскую блокаду – до нее еще далеко. Контрольный совет в своих докладах констатирует, что в советской зоне демилитаризация, денацификация, земельная реформа проводятся, как этого требуют союзнические постановления, и несравненно успешнее, чем в трех западных. Что же стряслось? Изменилась политика США и их друзей. Враги в политике не сами растут, как бурьян и сорняки. Их делают.

На ноту 23 сентября советское правительство отвечать не стало. Повторение в данном случае не было матерью учения. Не буду придумывать, не знаю, какие конкретные военно-политические решения были приняты в Москве после 26–27 мая 1952 г. Они состоялись, двух мнений быть не может. Однако возможность политического выхода в последнюю минуту не исключалась и интерес к нему сохранялся, это тоже несомненно.

В конце 1952 г., уже работая по возвращении из Берлина в Москву в Комитете информации при МИД СССР (КИ), я готовил для доклада Сталину аналитическую записку о настроениях в свободной демократической партии и «плане Мидельхауве». В ней обобщался обширный документальный материал о дискуссиях в либеральном лагере, в его различных течениях (Ф. Блюхер, Т. Делер, К.-Г. Пфляйдерер). Адресат подводился к выводу, что руководство ФРГ не монолитно, некоторые резервы для продолжения и развития мирной инициативы от 10 марта есть.

Мне было неведомо, попала ли эта записка, как, впрочем, и другие материалы Комитета информации (КИ), на глаза Сталину. Скорее всего, нет. Но факт проявления его секретариатом интереса к теме говорил за себя.

Сразу после смерти диктатора КИ получил задание подготовить записку о позиции СДПГ и ее шансах на предстоявших выборах в бундестаг. Социал-демократы школы К. Шумахера не пользовались в Москве симпатиями. Чтобы произнести нечто положительное о них, требовались услуги Эзопа. Мой анализ приглашал отложить в сторону идеологическую призму, сквозь которую обычно смотрелись подходы партий к важнейшим проблемам. Относительно перспектив на выборах давались завышенные оценки – никто не предвидел возможность июньских событий 1953 г.

1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 137
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?