Хуже, чем ничем, закончилось обсуждение в Берлине австрийского сюжета. Молотов привязал австрийский вопрос к германскому морским узлом, что, по моим впечатлениям, не было большой неожиданностью для Дж. Ф. Даллеса. Американские дипломаты воспользовались ужесточением советской позиции для возобновления диалога с Веной на предмет… раскола Австрии. Не ждать милостей с Востока, а конституировать «свободные» зоны оккупации в некое урезанное, но «суверенное» австрийское государство с его немедленным включением в НАТО (или ЕОС).

Комитет информации готовил для высшего руководства специальные анализы планов расчленения Австрии и реакции на них в австрийских правящих кругах. В отличие от западных немцев австрийцы отказывались подыгрывать инициативам, чреватым расколом. Ю. Рааб и другие не уступали массированному давлению. Сумеют ли они долго сопротивляться проатлантистам? Это оставалось неясным.

Можно ли назвать подобные анализы приглашением к раздумью о плюсах и минусах собственной политики? Не забудем, что КИ формально состоял при МИДе. Не впадая в преувеличения, замечу – наши доклады подтверждали, что у медали, вычеканенной Молотовым, есть оборотная сторона.

Осень 1954 г. дохнула дипломатическим жаром. Мы безвылазно корпели над новостями из разных столиц, выуживая оттенки и свежинки, хотя бы в словах, если не в подходах, после решения Национального собрания Франции, принятого в ночь с 30 на 31 августа, «отложить на неопределенное время» обсуждение договора о ЕОС.

К. Аденауэр потребовал немедленных новых переговоров с США и Англией для спасения планов военной интеграции. Э. Олленхауэр – за решение германского вопроса в рамках широкой системы европейской безопасности. Он предложил созвать с этой целью новое совещание четырех держав. Канцлер категорически против четырехстороннего совещания в момент «возникновения трещины во фронте свободных народов». Председатель СДПГ обвинил Аденауэра в пренебрежении задачей воссоединения, в несбалансированном уклоне в пользу включения Федеративной Республики в НАТО или в «обрубок» от ЕОС.

Лучшее время для продвижения советского предложения о проведении с участием США конференции по вопросам европейской безопасности. Оно сформулировано 24 июля 1954 г. в ноте СССР трем западным державам. 4 августа советское правительство высказалось за то, чтобы четыре министра иностранных дел встретились в августе или сентябре и продолжили обсуждение также германского вопроса.

Понимания в Вашингтоне, Лондоне и Париже эти шаги не нашли. Вместо этого форсировалось включение ФРГ теперь уже прямиком в НАТО. Меняется статус войск трех держав в Западной Германии. Они здесь как бы «по приглашению». Советские предложения о выводе «оккупационных войск» их вроде бы не касаются.

28 сентября – 3 октября конференция «девяти» в Лондоне. В ее продолжение ряд конференций в Париже (19–23 октября). Главное решение – заключить договор, который создавал новую правовую базу для размещения иностранных войск в ФРГ и открывал дорогу Федеративной Республике в западноевропейский союз («брюссельский пакт») и в НАТО. Это не все. Три державы и ФРГ условились не вступать ни в какие новые переговоры с СССР по Германии до ратификации парижских договоренностей.

КИ даются поручения еще и еще раз просеять данные по позициям трех держав и ФРГ. Установка, исходившая от Н. С. Хрущева, нацеливала одновременно на придание советской линии тем большей гибкости, чем сильнее черствела линия Запада.

13 ноября советское правительство рассылает 23 европейским государствам, а также США ноту с предложением созвать 29 ноября в Москве или Париже конференцию для учреждения системы коллективной безопасности в Европе. Особо выделялось, что в части обсуждения германской проблематики эта конференция имеет смысл лишь до ратификации парижских договоренностей.

Ответ трех держав был негативным и поступил не раньше, не позже как 29 ноября. Перед этим глава французского правительства Мендес Франс запустил пробный шар – не к чему копья ломать, СССР волен создать на востоке свою оборонительную организацию (читай – с участием ГДР), а в мае 1955 г., после завершения процедур ратификации в западных странах, могла бы собраться и «большая четверка».

Больше головоломок доставляла реакция нейтральных и, как их позже стали величать, неприсоединившихся стран. Комитет отслеживал их реакцию. Наивысшее искусство упаковывания «нет» в нечто похожее на «да» показали финские мастера. При всем желании я не сумею, особенно по памяти, реконструировать их шедевр. В нем так медоточиво говорилось о достоинствах именно коллективной безопасности, что к концу накатывалась слеза по «светлой памяти…». На вопрос со Смоленской-Сенной, как все же толковать – приедут представители Финляндии или нет, И. И. Тугаринов, исходя из буквы хельсинкской бумаги, заявил: если еще кто-либо из нейтралов решится совершить путешествие в Москву, могут прибыть и финны.

После Московской конференции, прошедшей в своем кругу и декларировавшей намерение в случае ратификации парижских договоренностей создать восточноевропейскую оборонительную организацию, Советский Союз развил сильное давление на три державы. Париж и Лондон были предупреждены, что Советский Союз, если парижские договоренности будут одобрены, денонсирует союзные договоры с Францией (от 10 декабря 1944 г.) и Англией (от 26 мая 1942 г.).

В этом контексте мне показался тогда неожиданным аккорд в виде заявления советского правительства 15 января 1955 г. с предложением без отлагательств провести переговоры четырех держав, в центр которых был бы поставлен вопрос об общегерманских выборах. Проведение выборов и восстановление единства Германии характеризовались как необходимые предпосылки для заключения мирного договора. Далее проводилась мысль о включении Германии в военный союз, не направленный ни против какого государства, каковым мог быть союз на основе коллективной безопасности. Советская сторона выражала готовность нормализовать отношения с ФРГ в интересах решения германского вопроса. Заявление предупреждало, что с принятием ФРГ в НАТО и ЗЕС переговоры об объединении Германии потеряют смысл.

Заявление несло в себе почерк Н. С. Хрущева. Подай мы свою позицию в этих словах и последовательности на конференции 1954 г. в Берлине, возможно, удалось бы не потерять год и выиграть приз в виде разрядки. Сегодня это кажется мне более сомнительным, чем в январе 1955 г. Но ни в то время, ни позже я не мог ответить себе: как поступит Хрущев, если три державы и Федеративная Республика не скажут «нет». Он шел на крайний риск, возможно, чтобы отметиться перед потомками: Советский Союз сделал все от него зависевшее; обструкция Запада сорвала согласие, которое было достижимо.

5 мая 1955 г. парижские договоренности вошли в силу. Федеративная Республика – член Западноевропейского союза и НАТО. Известный поэт Расул Гамзатов как-то в перерыве работы партсъезда отстучал телеграмму жене: «Сижу в президиуме, а счастья нет». Нечто схожее впору было признать и канцлеру. Добился К. Аденауэр, к чему тянулся, но счастлив ли от того, что на треть века продлил раскол страны?

Поставим ряд неудобных вопросов и себе: что выиграл Советский Союз, залив в железобетон в феврале 1954 г. австрийский вопрос? Начни Москва не зимой 1955 г., а годом раньше или, еще лучше, сразу после смерти Сталина переговоры с Веной, за советские инициативы агитировали бы дела – самое убедительное из аргументов. Системное мышление редко навещало нашу внешнюю политику. В австрийском вопросе Советский Союз образумился, будучи загнан в угол.