class="p1">— Ишь, какой манерный и обходительный! Да вот только я хочу, чтобы у жены было поменьше соблазнов. Запомни, блондинчик, бегая за ней, ты роешь себе могилу.

— Оскорбление гостя? — ничуть не испугавшись, с ухмылочкой констатировал Мэлор, затем громко позвал сестру, — Шайэрдэ, мы уезжаем домой!

Сайн тоже улыбнулась краешками губ: не будет соблазна в виде этой восхитительной особы, да и эльфийка неразумная убережётся от одного из волков.

Через десять минут Алейна неслась по коридору замка в направлении отведённых покоев для эльфов и ругала Кальвина, который поспевал за матушкой:

— Сохранить культурные нормы поведения — это задача всех лучших домов! Обидеть гостя! Это неслыханно! Теперь о нас пустят такие сплетни, что никто более не переступит этого порога! А Элвина выгонят из эльфийских земель и с такого почётного поста дипломата! Ну, подумаешь, за руку эльф подержал твою жену! Это даже не танец! Совсем мозгов нет!!!

А бегущая за ними Сайн вменяла мужу ещё и непрактичность:

— А ещё, из-за Ваших, Кальвин, вспышек гнева от нас бегут слуги.

Волк пенял на неё:

— Вот видишь, мама, какую склочную бабу мне терпеть приходиться. И вообще, нечего жалеть людишек-прислужников, распустили прислугу! Вернуть бы рабство!

Огнедарка остановилась у комнаты, выделенной для младшего из ветки Меркред. Постучалась. Кальвин собрался с духом.

— Войдите! — разрешил эльф.

Делегация повинных вошла в апартаменты.

Гостевая комната для Мэлора была в зелёных тонах. Желтоватый потолок обрамлял толстенный белый, узорный молдинг. На зелени обоев рисунок крупных белых роз. Шторы на тон темнее. Салатного цвета мебель шкафов, тумбочек, столов с аппликацией из белых и золотых цветов. На одной шкафу полки с книгами. Мягкая мебель светло-зелёная с множеством мягких пуфов. Бежевый пол и кровать. Постельное мятного цвета с тёмно-зелёными подушечками, в той же тёмной гамме торшеры по бокам кровати.

Мэлор, казалось, ждал их, торжествующе кивнул, разрешая извиняться.

Глаза хозяев лучились притворной доброжелательностью, они рассыпались в любезностях, изливая оправдания.

Сайн же стояла, вперив взгляд в свою обувь — прюнели, кои были сделаны из тонкой ткани и элегантно обхватывали её изящную стопу.

Когда эльфу надоели заверения в вечной дружбе и раскаянья, он с фальшью в голосе заверил:

— Несказанно рад такой удаче, как замужество сестры на оборотне. Я не успел ничего рассказать об инциденте братьям и родителям, так, что радуйтесь, что я отходчив, — затем подколол, — Я мог бы сразу разделаться с Кальвином, но природная сущность эльфов не выносит убийств животных. А чем оборотни не животные?

Волк заскрипел зубами, но ради благополучия брата стерпел.

Хозяйка замка самолично пригласила дорогого гостя пройти на ужин, затем она упала в реверанс, пропуская гостя вперёд. За ней в поклон последовал сын и присела в реверанс невестка. Эльф, проходя мимо Сайн, нагнулся и поцеловал тыльную сторону её ладони. Его губы жгли трепетом её кожу, зарождая волнение у девушки.

Когда Мэлор вышел из комнаты, Кальвин прогнусавил еле слышно:

— От лобызанья руки этого пройдоху оттаскивать надо.

— Не смей, — зашипела на него мать, — Ничего твоей жене от лобзанья руки не сделается. Это акт дружественного расположения и дань её красоте. Так выражать чувства учат аристократов. А ты, словно вырос в глуши, и не был на балах в лучших домах государства. И знай, без беседы за столом гости будут чувствовать себя неуютно. Так что — болтай без умолку об угодьях, об охоте, да хоть о семье монархов, но развевай скуку эльфам.

— Будет исполнено, мам, — согласился Кальвин.

19 глава

За ужином, повинуясь пожеланиям маменьки, младший Дэрквульф расписывал здешние места, хвастал обилием живности в лесу.

Престарелый глава рода Меркред долго не сводил глаз с Сайн, затем бросил в её сторону, едва раздвигая губы:

— Демонова красота.

Рядом сидящий Мэлор недоумевал:

— Папа, почему Вы не сравнили Сайн Дэрквульф с ангелом?

— Такие красивые девушки могут только дразнить грешников в Преисподней за Гранью, ведь тем бедолагам их прелесть уже недосягаема. Так и она недосягаема для других. Только издали любоваться.

Старик не заметил, как его младший сын закусил до крови нижнюю губу, иначе тут же услал бы Мэлора в эльфийские земли поближе к дому. Но тот быстро совладал со своими эмоциями и продолжил трапезу.

Кальвин ворвался вечером в комнату Сайн. Пнул табурет. Пудель заливисто залаял на возмутителя спокойствия. Оборотень сорвался и придушил собачку. Девушка всхлипнула, зажав рот рукой. Волк выбросил труп животного в окно.

Обвинял жену:

— Вертихвостка! Смотрю, эльф не жалеет для тебя ни улыбок, ни комплиментов!

— Он не жалеет, а я при чём? — грозно переспросила жена.

— О, почему ты больше не боишься меня? — остолбенел Кальвин.

— Привыкла со временем не бояться.

— А если полетишь за пёсиком в окно?

Её нервы на пределе, но она лишь ухмыльнулась и поощрила мужа:

— А выбрось меня в окно, тогда я тебе больше не буду принадлежать.

— А я знаю как тебя достать…Раздевайся и в постель.

Сайн скривилась. Мужчина возликовал. Он знал, чем ей досадить.

— Пререкания? — рычащим голосом уточнил он.

Из её глаз поневоле полились слёзы.

— И мне безразличны такие пустяки, как твои слёзы, — улыбался волк.

Девушка покорно принялась раздеваться.

А муж продолжать распекать:

— Ты, правда, ждала проявлений любви от фаворита королевы? От этого дамского угодника? Альфонса? Который привык жить на подачки правящих семей, вернее — их жён. Да ты, наверное, головой ударилась! Королева только и ждёт, когда гнев монарха спадёт, и он вновь разрешит вернуть ко двору Мэлора. Я даже представить боюсь какой у него в штанах агрегат, раз Вернонну не может удовлетворить толпа других фаворитов. И куда тебе с твоим хлипким здоровьем и ненавистью к сексу за ним гоняться…

Она раздражённо перебила:

— Меня не интересуют сплетни об этом эльфе!

— Какие же это сплетни. Об этом все знают.

Волк дёрнул жену к себе, не дождавшись, когда она расстегнет все пуговицы.

Муж принялся целовать её щёки, а она, слегка отстраняясь, холодно позволяла, задумчиво вперив взгляд в окно, разглядывая заходящее солнце, чьи протуберанцы лучей, словно щупальца спрута, тянулись от светила во все стороны, ощупывая облака. Серая мгла уже расползалась по вечернему лесу.

Он раздосадовано шептал:

— Мозгами тебя боги обделили… Пренебрегаешь богатым мужем, который может дарить дорогие подарки.

Она хмыкнула:

— В конце концов каждый из нас осознал ошибки: и ты понял, что был дураком, когда женился именно на мне; и я поняла, что жила с дураком.

— Не смей называть меня таким неподобающим прозвищем! Какая ты стервозная баба! С тобой только нервы портить!

Кальвин толкнул девушку на кровать, а сам