Просыпаюсь от взрыва хохота на кухне, и резко сажусь на кровати. Дверь в мою комнату закрыта, так что это надо действительно громко смеяться, чтобы я услышала. Я четко различаю голоса подруг и Миши. Ну обаятельный говнюк. Может, групповушку устроим? Выпутываюсь из-под одеяла, в которое Миша успел меня завернуть, едва не упав. Натягиваю на себя длинную футболку с Человеком-пауком и шагаю на выход из комнаты, попутно ища вещи Миши. Ему пора сваливать, так он мне всех подруг соблазнит. И что потом? Делиться им? Внутри закипает гнев. Бросаю взгляд на часы. Почти полночь, а он байки травит девочкам красивым, зараза такая. Правильно мама Тани говорит: «Красивый муж – чужой муж». Будет потом мне Миша кренделя такие выписывать после женитьбы? Черта с два, не на ту нарвался. Противный внутренний голосок тянет одно слово: «Ревнуешь?» Не хочу ревновать! И вообще ничего не хочу, пусть проваливает.

Иду я медленно, потому что между ног ноет и саднит. Талантливая скотина этот Миша. Я тоже хороша, даже не потребовала от него пользоваться презервативами. А если залет? Ой, дура, дура.

Захожу на кухню. Надо признать, Миша сидит на почтительном расстоянии от девочек, которые щедро поят его чаем и смеются над его шутками. Предательницы. Я врываюсь в эту радужную атмосферу злобной фурией, бросаю Мише на колени свитер.

– Тебе пора. – Получилось не совсем дружелюбно, но сейчас мне наплевать.

– А вот и моя Белочка, – медленно произносит он, склонив голову набок и изучая меня прищуренными глазами. – Иди сюда.

Миша отбрасывает свитер и хлопает по своей коленке. Ну наглец! Я складываю руки на груди и резко качаю головой.

– Тебе пора, – повторяю.

– Белка, – угрожающим тоном. – Я еще не ужинал, а скоро уже завтрак.

И эта его последняя фраза, кажется, не о еде. Потому что звучит очень устрашающе. От рычащих ноток в его голосе между ног начинает болезненно пульсировать. Обвожу взглядом подруг, закусив истерзанную зубами Миши губу и покорно двигаюсь к нему. Я прямо вижу, как увеличиваются глаза девочек, когда осторожно приземляюсь на предложенное колено. Немного ерзаю, устраиваясь поудобнее.

– Чаю хочешь? – спрашивает Миша, поглаживая меня по спине.

– Я бы поела.

– Ни. Хрена. Себе! – выдыхает Оля. – Вот это укротитель! Просто, нафиг, браво.

Она медленно хлопает, блуждая взглядом между мной и Мишей.

– Я обязательно уточню, о чем речь, но позже. Белочка, тебе разогреть пиццу или суши будешь?

– Суши. А откуда они?

– Миша заказал, – произносит Таня.

Чувствую себя музейным экспонатом, потому что все взгляды обращены на меня.

– Пересядешь на стульчик? Принесу суши.

– Я подам, – отзывается Дина, поворачивается к холодильнику и достает контейнер. Ставит его передо мной, Миша разламывает пару палочек и отдает мне в руки.

– Хватит на меня пялиться, – немного агрессивно заявляю, и подруги тут же продолжают заниматься своими делами. Кто пьет чай, а кто просит Мишу рассказывать дальше.

Он пускается в рассказ о том, как служил в армии. Я невольно заслушиваюсь и постепенно тоже включаюсь в разговор. А, может, не так уж и плох этот Мишка-маньячишка? Только вот ревность никуда не девается пока, но я над этим поработаю.

Я открываю глаза и упираюсь взглядом в насмешливый Мишин.

– Ты храпишь, – с улыбкой произносит он.

– Это был ты, просто скидываешь на меня вину.

Он хмыкает.

– Чем займемся?

– Соберусь и поеду на работу.

– А когда у тебя выходной?

– Как и у всех, в субботу.

– Я отвезу тебя. Через сколько тебе надо там быть?

– К девяти.

– Сейчас шесть.

– О, странно. Мы поздно легли, и я думала, что не высплюсь, но нет, я полна сил.

– Правда?

Он играет бровями и наваливается сверху. Целует в шею, а меня одновременно одолевают два чувства: возбуждение и ужас. Потому что между ног еще болит, и если он снова сунется туда со своей дубиной, я не смогу ходить.

– Миш… Миш, прекращай, – слабо протестую я, но почему-то поворачиваю голову в сторону, подставляя ему шею.

– Почему это?

– У меня там… болит все.

– Совсем все? – спрашивает он, поднимая голову и глядя на меня. Киваю.

– Совсем, – со вздохом отвечаю я.

– Надо зализать, – констатирует он и резко подается вниз.

– Миша…

– Тс-с-с. Я знаю пару приемов.

Миша играет бровями. Первые несколько секунд я еще вяло сопротивляюсь, а потом сдаюсь на милость победителя. В ответ я помогаю и ему сбросить напряжение, а потом мы вместе идем в душ. К счастью, девочки еще не проснулись, и борьба за ванную пока не началась. В душе Миша снова пытается пристроиться ко мне, но, получив гневный взгляд и резкий отказ, сдается. Что-то мне подсказывает, что эта капитуляция продлится недолго.

– Суши волосы, я пойду завтрак приготовлю.

Я стою, согнувшись, промакиваю волосы, но на этих словах резко выпрямляюсь. Миша едва успевает отскочить назад, чтобы его не задело полотенцем.

– Ты еще и готовишь? – с сомнением спрашиваю я.

– Ты будешь удивлена, сколько я всего умею, Белочка.

Миша подмигивает мне и покидает ванную. Я же хватаю фен, начиная приводить себя в порядок.

Спустя двадцать минут выхожу из ванной и втягиваю расплывающийся по квартире аромат. Кажется, я даже негромко стону от удовольствия. Быстро переодевшись в джинсы и свитер, я спешу на кухню, где Миша колдует у плиты.

– Что у нас на завтрак? – Я переклоняюсь через его плечо и присвистываю. – Ты серьезно приготовил творожную запеканку?

– Много маленьких творожных запеканок, – поправляет меня Миша. – Но да.

– Ты – мой бог.

– Мне нравится это определение. Продолжай.

– Я обожаю творог. Я готова за него душу продать. В любом виде люблю.

– Так вот почему в холодильнике его было так много?

– Было?

– В коробочках остался, остальной я использовал на запеканки.

– Ну вот, теперь эти прожорливые дамочки все съедят, и я останусь без творога.

– Я куплю тебе еще. Обещаю. – Миша целует меня в нос и продолжает выкладывать из формочек на тарелку идеальные подрумяненные творожные запеканки.

– А кофе вкусный ты умеешь варить? – спрашиваю, готовя напитки.

– У меня есть чудо враждебной техники – кофемашина. Она сварит тебе такой, какой ты захочешь.