– Мадемуазель Виола Энне, – представил девушку Лайош. – Наша новая секретарша.

– Очень приятно. Господин Шандор, мне нужно, чтобы вы поехали со мной.

– Когда?

– Сейчас, – Ла-Киш с такой силой стиснул свою трость, что побелели костяшки пальцев. Шандор с интересом смотрел на это: господин сюретер явно был в бешенстве, что с ним случалось крайне редко.

– Куда мы едем?

– В особняк советника Эшту-Кальво.

Видя, как на глазах мрачнеет лицо сыщика, сюретер с недовольной гримасой кивнул:

– У нас ещё один труп.

Глава 7. За миг до смерти

Господин советник Теодор Эшту-Кальво в ширину был больше, чем в высоту, и походил на типичного добряка-повара: щёчки-яблочки, нос картофелиной, абсолютно лысая голова и большие оттопыренные уши. В его внешности было на первый взгляд даже что-то трогательное и беззащитное, и казалось странным, почему этот человек одет не в белую куртку и колпак, а в строгий серый сюртук.

Но стоило чуть внимательнее присмотреться, и можно было заметить, что в маленьких щёлочках глаз советника кроется взгляд отнюдь не добрый, но цепкий, холодный и расчётливый. Что его губы над тройным подбородком навсегда изогнула гримаса пренебрежения, стерев даже саму память о добродушной улыбке. И что единственное блюдо, которое страстно любит готовить этот «повар» – его недруги в собственном соку.

Советник сидел за огромным письменным столом, сделанным из дерева кете и стоившим целое состояние, и нетерпеливо барабанил короткими толстыми пальцами по столешнице. Если смерть дочери и произвела на него какое-либо впечатление, внешне это никак не отразилось. Галстук был аккуратно завязан и сколот булавкой с крупным алмазом, ещё более крупный алмаз блестел в массивном персте на мизинце правой руки. Не забыл советник и про петличку: её украшала веточка сирени. Такие веточки выпускали только несколько городских аптек – чтобы навсегда запечатлеть цветок на пике его красоты, требовались продолжительные сложные манипуляции, и выдержка в нескольких специально подобранных составах. Вечно цветущая мёртвая красота, последний писк моды у высшего света города.

– Господин советник, если вы не намерены позволить нам осмотреть тело и место происшествия, зачем тогда вы звонили в Канцелярию? – Ла-Киш сидел в кресле для посетителей, положив на колени свою трость. Лайош, которому кресла не предложили, стоял чуть позади сюретера.

– Звонил не я, а жена, – голос у Теодора Эшту-Кальво был низким, басовитым, будто вдруг заговорила пустая бочка. – Я же вовсе не уверен, что ваше присутствие здесь необходимо.

– Почему? – позволил себе включиться в разговор Шандор.

Советник бросил недовольный взгляд на сыщика и поинтересовался у Ла-Киша:

– Для чего здесь он?

– Господин Шандор – мой независимый консультант.

– Консультант?

– Именно так.

– Проныра и ищейка, – без обиняков буркнул Эшту-Кальво. Сюретер улыбнулся – так мог бы улыбаться волк, ненароком демонстрируя клыки.

– Это наша работа – искать и находить.

Советник поморщился, пожевал губами, но промолчал. Потом, поразмыслив, спросил:

– Вы считаете, это было убийство?

– Я должен сначала произвести осмотр. Невозможно делать какие-либо выводы только на основании услышанного. Могу лишь заверить вас, что все процедуры будут выполнены в соответствии с законом и максимально деликатно. Я захватил с собой своих лучших констеблей.

– Дуболомы, – прокомментировал советник.

Глаза Ла-Киша недобро полыхнули. Сюретер чуть склонил голову набок, словно ему вдруг стало страшно интересно повнимательнее рассмотреть собеседника. Щёлочки заплывших глазок господина Теодора встретились со взглядом Ла-Киша. Толстые пальцы перестали барабанить по столу. Советник вдруг заёрзал в кресле, отвёл взгляд и нехотя пробасил:

– Я буду присутствовать при осмотре. Я буду решать, станут ли ваши констебли обыскивать комнату Беатрис, и что именно там можно будет обыскивать, а что – нет. И я буду решать, как именно поступить с найденным – если вы, разумеется, что-либо отыщете.

– Разумеется, господин советник, – голос Ла-Киша был спокойным и даже вкрадчивым, однако господин Эшту-Кальво заёрзал в кресле ещё сильнее. Потом с трудом поднялся и прошёл к двери – но не главной, через которую слуга провёл гостей в кабинет, а к небольшой боковой, ведущей во внутренние покои дома.

– Сюда.

* * *

Покои Беатрис Эшту-Кальво запросто могли бы включить в себя два-три домика из тех, в которых ютилась городская беднота. В особняке, в плане похожем на букву «Ш», дочь советника имела в своём распоряжении левое крайнее крыло, с окнами на восток и юг, и с видом на ухоженный парк имения. Центральное крыло занимала супруга господина Теодора, а правое крайнее – он сам.

Тело обнаружила горничная, когда утром явилась разбудить молодую госпожу и помочь ей одеться к завтраку. Беатрис Эшту-Кальво утонула в собственной ванной, и если бы не звонок истерически рыдающей матери в Канцелярию, ни Ла-Киша, ни Шандора не было бы сейчас в поместье.

Вопреки самоуверенному тону и категоричным заявлениям, сделанным в кабинете, господин Теодор не вошёл в ванную комнату. Он остался в спальне, остановившись в нише окна и рассеянно разглядывая лужайки своего парка. Ла-Киш наполовину прикрыл за собой дверь, и тут же услышал тихий шёпот Лайоша:

– Вы думаете, этот случай связан со смертью мадемуазель Санду?

– Я пока ничего не думаю. Но две девушки из высшего света, погибшие за одну неделю – это уже многовато. И я хотел бы сразу узнать, если между их смертями есть что-то общее.

– Мятное печенье?

Ла-Киш покосился на дверь: советник теперь расхаживал по спальне, под грузными шагами поскрипывали доски пола.

– Именно, – кивнул сюретер.

– Вы не хотите рассказать подробнее?

– Непременно. Когда закончим здесь. Сколько времени вам нужно?

– Не больше пяти минут. Вы можете пока занять господина Эшту-Кальво?

Ла-Киш вышел в спальню и до Лайоша донёсся его спокойный голос, задававший какие-то уточняющие вопросы. Затем тихо прожужжал электрический звонок: кто-то нажал на кнопку, и теперь в комнатах прислуги в мансарде должен был заливисто звенеть колокольчик. Видимо, в спальню вызывали горничную, обнаружившую тело.

Шандор опустился на одно колено возле огромной бронзовой ванны. В ней всё ещё была налита вода, а под водой, сантиметрах в десяти под поверхностью, лежало обнажённое тело Беатрис с широко раскрытыми глазами. Лайош легонько провёл пальцами по бортику ванны и ощутил корочку, оставленную мыльной пеной. Затем положил на бронзу ладонь, и некоторое время прислушивался к своим ощущениям, прикрыв глаза – но металл оставался холодным и совершенно безучастным.

Вздохнув, сыщик снял