условий быта и часто вследствие разнородных элементов населения, быстрее, нежели в собственной Греции, развивались демократические принципы и аристократия теряла свое значение. Здесь с постепенным развитием торговли и промышленности мало-помалу составился новый класс зажиточных людей, вышедший из простого народа, обязанный своим богатством личной энергии и труду и чуждый привилегиям знати. Городское население, благодаря торговым и морским сношениям, легко могло развивать свой ум, приобретать знания и опыт, знакомиться с формами жизни в чужих землях и сравнивать их между собою, вследствие чего в народе развивалось стремление к свободе и желание выйти из того подчиненного и пассивного положения, на которое обрекало его существующее государственное устройство. Живя совместно, более или менее значительными массами в городах, народ легко мог соединяться в сильную партию и обращаться к господствующему сословию с требованием об облегчении своего положения. Люди зажиточные требовали себе равных прав и участия в государственном управлении, а бедные – защиты от притеснений и произвола господствующего сословия; а так как этой защиты трудно было добиться, пока должностные лица, которые сами принадлежали к этому сословию, решали по своему усмотрению споры между полноправными и бесправными гражданами, то главным требованием низшего класса было издание писаных законов. Иногда народ шел далее и его требования принимали радикальный характер, как, например, требование передела земли (γηςαναδασµος) и уничтожения долговых обязательств (χρεωναποκοπαι).

Иногда господствующее сословие оказывалось достаточно благоразумным для того, чтобы не доводить до крайности недовольство народа и удовлетворить его требования, так что столкновение улаживалось мирно. В таких случаях обыкновенно по общему согласию избиралось влиятельное и уважаемое лицо и получало неограниченные полномочия для того, чтобы устранить причины несогласий путем издания писаных законов или новой организации государственного устройства. Такое лицо обыкновенно называлось αισυµνητης и избиралось или на определенное время, или для исполнения определенного дела, но иногда удерживало власть на всю жизнь[14]. Известнейшими эсимнетами были Эпимен Милетский, устранивший олигархию Нелидов, и Питтак Митиленский, которому сограждане сообща вручили власть (около 590 г.), чтобы избавиться от смут, происшедших после смерти тирана Мирсила. По роду своей деятельности могут быть названы эсимнетами и древнейшие греческие законодатели: Залевк Локрийский, Харонд Катанский, Драконт и Солон Афинские.

О деятельности этих законодателей, кроме Драконта и Солона, к сожалению, известно очень мало и в существующих известиях трудно отделить достоверное от легендарного. Их дело состояло, по-видимому, не столько в сочинении новых уставов для жизни, сколько в выборе и письменном закреплении тех положений обычного права, которые казались им наиболее разумными и справедливыми.

Древнейшим письменным законодательством в Элладе и ее колониях считалось (Страб. VI р. 259) законодательство Залевка, принятое в Локрах Эпизефирских около половины VII в. до Р. X. По словам Аристотеля (схол. Пинд. Олимп. XI, 17), Залевк был простой пастух, даже раб. Однажды локрийцы, обуреваемые внутренними раздорами, обратились за советом к оракулу, который и повелел им составить письменные законы и управляться ими. Все жители города были приглашены к участию в законодательстве; в числе прочих и Залевк предложил свои проекты, которые показались столь хорошими, что государство выкупило его из рабства и ввело его законы. По словам Эфора (у Страб. VI р. 260), они были составлены из законоположений критских, лаконских и афинского ареопага. Важнейшим нововведением Залевка Эфор считает установление определенных наказаний за каждое преступление, что прежде было предоставлено на усмотрение судей. Из гражданских его законов Эфор хвалит положения о контрактах, отличавшиеся простотою. Диодор (XII, 20) приводит несколько его законоположений, клонившихся к искоренению роскоши (введение к законам, приводимое Диодором, новые ученые признают подложным). Вообще гражданские законы были, по-видимому, мало развиты в законодательстве Залевка, и важнейшую часть его составляли законы уголовные, которые отличались особенной строгостью, обратившейся в пословицу и подавшей повод к различным анекдотическим рассказам; например, говорят, что положена была смертная казнь больному, без позволения врача пившему несмешанное с водою вино (Элиан, Пестр. ист. II, 37). Впрочем, нужно заметить, что строгость вообще свойственна древним законодательствам. Законодательство Залевка отличалось чрезвычайной прочностью, которая была следствием того, что законодатель весьма строгими постановлениями оградил свой устав от легкомысленных нововведений: по словам Полибия (XII, 16), Залевк постановил, чтобы всякий, кто желал предложить новый закон или отменить старый, являлся в правительственное место с веревкой на шее и в случае непринятия его предложения подвергался задушению; в противном случае этой позорной казни подвергался, говорят, чиновник κοσµοπολις, от лица государства защищавший старые законы. При такой строгости неудивительно, что, по словам Демосфена (Против Тим., 139), в течение 200 лет в Локрах был изменен один только закон.

Было ли изменено или вновь организовано Залевком государственное устройство в Локрах, наверное решить нельзя. Облеченный верховной властью совет тысячи, учреждение которого приписывается Залевку, может быть, был заимствован локрийцами из их метрополии – Локриды (где существование его доказывается надписью I. Gr. ant., 321) и, таким образом, существовал еще до Залевка. Его законодательство пользовалось у греков высоким уважением и было принято в некоторых других городах, например, в Сибарисе.

Катанский законодатель Харонд жил несколько позже Залевка, но точных сведений об обстоятельствах его жизни мы не имеем. По словам Аристотеля (Пол. IV, 9, 10), он принадлежал к числу граждан средней руки, из среды которых вышло большинство лучших законодателей. Об его законодательстве имеется мало достоверных сведений, тем более что позднейшие писатели часто смешивали его с Залевком. Диодор (XII, 11) говорит, что Харонд, рассмотрев разные законодательства, выбрал из них наилучшее, но много внес и своего, тогда как, по словам Аристотеля (Пол. II, 9, 8), его законы не имели в себе ничего нового, кроме постановлений против лжесвидетелей, но зато по точности изложения были лучше даже современных Аристотелю. Диодор (XII, 12–18) приводит несколько приписываемых Харонду законов, относящихся преимущественно к семейному праву (членов семьи Харонд называл ομοσίπυοι, т е. питающимися из одной корзины. Арист. Пол. I, 1, 6). Интересен, между прочим, закон об обязательном обучении грамоте детей граждан, причем учителя получали жалованье от государства. Однако его законодательство касалось и государственного права, хотя и неизвестно, определяло ли оно форму государственного устройства. Оно было принято многими другими городами Великой Греции и Сицилии и пользовалось там такой же славой, как у восточных эллинов законодательство Солона (Плат. Гос. X, 599 е). Законы Харонда, по-видимому, были изложены в стихотворной форме, так что их можно было петь (Ермипп у Афин. XIV, 619 b).

Глава 6. Тирании

Если господствующее сословие не соглашалось добровольно исполнить требования низшего класса народа, то дело обыкновенно доходило до открытой борьбы, причем умные и честолюбивые личности, пользуясь неудовольствием народа против знати и его политическою неопытностью, выступали в роли его предводителей для борьбы с нею и затем,