чтобы рассеять мрак этой ночи.

И пусть она, принятая, как приятное благоухание,

соединится с небесными светилами.

Пусть ее пламя сияет до той поры,

когда его встретит Утренний Свет,

Солнце незакатное – Христос, Сын Твой,

Который, взойдя от ада, озарил Своим мирным

светом

человеческий род

и живет и царствует во веки веков.

Такова Литургия света, за которой следует Литургия слова. Один за другим читаются фрагменты из Ветхого Завета. Поскольку воскресением Иисуса Христа из мертвых было начато обновление всего творения, первым читается самое начало Ветхого Завета – повествование Книги Бытия о создании Богом мира, еще не поврежденного грехопадением: именно продолжением этого первого творения станет новое творение, возрождение падшего мира во Христе. Затем идет череда других ветхозаветных текстов, являющих духовному взору верующих серию прообразов искупительной жертвы Иисуса и пророчеств о новой жизни в Нем. Особое место среди этих библейских фрагментов принадлежит рассказу об исходе народа Израилева из Египта (Исх 14). Когда завершается цепочка ветхозаветных чтений, при пении Великого славословия вновь начинают звучать смолкнувшие в Великий четверг колокола и музыкальные инструменты. А после чтения слов апостола о том, что в крещении мы умерли со Христом и воскресли с Ним, поется ликующая песнь хвалы «Аллилуйя» (Рим 6, 3–11). Напомню, что в римской традиции с начала Великого поста это возглашение полностью исчезает из богослужения, а начиная с Навечерия Пасхи и на протяжении всего Пасхального времени оно используется в литургии значительно более интенсивно, нежели в остальное время года, и потому оно является для западных христиан своего рода словесным маркером праздника Пасхи (у восточных христиан эту же роль играет возглашение «Христос воскресе»). В завершение череды фрагментов из Писания читается евангельский рассказ о том, как пришедшие ко гробу женщины обнаружили, что он пуст.

Затем следует Литургия Крещения. В последнее время Католическая Церковь настоятельно рекомендует крестить взрослых катехуменов именно в Пасхальную ночь, как это было в ранней Церкви. Но вне зависимости от того, есть ли новокрещаемые, совершается освящение воды (еще одной стихии, наряду с огнем и светом). И если даже в данной общине крестить некого, все присутствующие вспоминают о своем крещении и торжественно обновляют свои крещальные обеты, после чего священник окропляет их освященной водой.

Завершается богослужение Пасхальной ночи Литургией Евхаристии, ибо ничто не может быть лучшим прославлением Пасхальной тайны и воспоминанием искупительного подвига Иисуса Христа, нежели заповеданное Им Самим Таинство.

А в сам день праздника она совершаться снова, и на Мессе опять звучит Евангелие о Воскресении, предваряемое написанной в XI в. Випоном Бургундским пасхальной секвенцией Victimae paschali laudes с ее удивительно светлым напевом, где опять же Пасхальная тайна преподается нам во всей ее парадоксальности:

Да приносят христиане

хвалы Пасхальной жертве.

Агнец стадо избавил

Сам Христос непорочный

 с Отцом примирил наш род греховный.

Смерть и жизнь в поединке

 несравненном сразились;

Царь жизни распятый

 жив и правит.

Скажи нам, Мария:

что ты в саду узрела?

Христа живого гробницу

и славу Воскресшего из мертвых,

и ангелов Божиих,

и саван погребальный.

Воскрес Христос, моя надежда!

Своих встречает Он в Галилее.

Верно знаем, что воскрес Он,

 Христос-Победитель.

Ты, Царь и Боже наш,

 нас помилуй[26].

Участники богослужения, преодолевая время и пространство, становятся в известной мере участниками и тех событий Священной истории, которые они вспоминают. Это характерная особенность христианской литургической ментальности в целом, но в службах Страстной недели и Пасхи это проявляется с особой силой – как здесь, когда мы как бы вступаем в диалог с Марией Магдалиной. Подобных текстов немало и в богослужениях византийской традиции. Вот лишь один из примеров:

Идите после видения, жены-благовестницы,

и Сиону возгласите:

«Прими от нас радость благовестия

о воскресении Христовом!»

Веселись, ликуй и радуйся, Иерусалим,

Царя-Христа узрев, как жениха,

из гроба выходящим.

Это одна из стихир Пасхи, впервые поющихся на пасхальной Утрене – службе, которой в современных Церквах византийской традиции открывается празднование Светлого Христова Воскресения.

В полночь звонят колокола, отверзаются царские врата, и духовенство вместе с народом совершает с зажженными свечами крестный ход вокруг храма. По возвращении в храм начинается собственно Утреня, включающая в себя пение знаменитого Пасхального канона, авторство которого (как и ряда других литургических текстов Пасхи) традиционно приписывается св. Иоанну Дамаскину и который, в свою очередь, основывается на Проповеди на Пасху св. Григория Назианзина (ок. 325–389).

Как всякий византийский гимнографический канон, Пасхальный канон начинается с аллюзий на событие Исхода из Египта и победную песнь, воспетую евреями после успешного перехода через море:

Воскресения день! Просияем, люди!

Пасха! Господня Пасха!

Ибо от смерти к жизни и с земли к небесам

Христос Бог нас перевел,

песнь победную поющих.

Очистим чувства и увидим

неприступным светом воскресения

сияющего Христа,

и говорящего: «Радуйтесь!»

ясно услышим,

воспевая песнь победную.

Небеса достойно да веселятся,

земля же да радуется,

да празднует и весь мир,

как видимый, так и невидимый:

ибо Христос восстал, веселье вечное.

Как можно заметить, теме света принадлежит здесь, как и в западной традиции, весьма важное значение:

Ныне всё исполнилось света,

и небо, и земля, и преисподняя:

пусть же празднует всё творение восстание Христа,

на котором утверждается.

[…]

Поистине священна

и достойна всякого торжества эта ночь,

спасительная и светозарная,

светоносного дня воскресения предвестница,

в которую вечный Свет

из гроба во плоти для всех воссиял.

[…]

Подними очи твои, Сион,

и вокруг посмотри:

ибо вот, сошлись к тебе,

как божественно сияющие светила,

от запада, и севера,

и моря, и востока дети твои,

благословляющие в тебе Христа вовеки.

Пасхальную Утреню, как и другие богослужения Пасхи, отличает от большинства других богослужений византийской традиции то, что в ней пение преобладает над чтением.