Евдокия остановилась у киоска, купила сигареты и жадно вдохнула в себя терпкий дым, хотя курить бросила еще в детстве.

Что делать?!

В милицию бежать?

От мысли, что свадьбы не будет, у Дуськи перехватило дыхание и подкосились колени. Она отбросила сигарету, натянула на себя пуховик и поплелась по дороге, шлепая по глубоким лужам.

Ну и что, что грабитель, ведь не убийца! А Дуське он будет всю жизнь благодарен, потому что она спасет его.

Евдокия вытащила из сумки простенький старый мобильник, набрала ноль-два и громко сказала дежурному:

– Хрен вам собачий, а не мой Алекс!

Это было чистой воды детство и хулиганство, но Евдокия почувствовала себя героиней оскароносного фильма.

До дома она дошла пешком, промочив ноги и застудив на холодном ветру уши.

Алекс лежал на диване перед выключенным телевизором и курил, стряхивая пепел в Дуськин тапок. Окинув взглядом его смуглый торс, его слегка подернутое щетиной лицо, Евдокия отчетливо поняла – она никому, никогда, ни за что его не отдаст. Даже если тот конвойный все-таки скончается от черепно-мозговой травмы, даже если ей придется отвечать за укрывательство, соучастие и за что там еще принято отвечать в таких случаях?..

– А я все знаю, – сказала Дуська, осторожно присаживаясь на край дивана.

– Что, соседи уже нажаловались? – Алекс лениво привстал и затушил сигарету прямо в Дуськином тапке, словно это была пепельница.

– Какие соседи? – удивилась Евдокия.

– Нижние. Я их залил, – вздохнул Алекс. – Придется, наверное, заплатить им какие-то деньги, чтобы они не скандалили, но… У меня сейчас нет ни гроша!

– Ерунда! – отмахнулась Дуська и выпалила: – Я знаю, что тебя зовут Томас!

Он побледнел, но лицом не дрогнул.

– Откуда?

– По ящику твое фото показывают, говорят, что разыскивается преступник.

– Отлично, – кивнул он. – Теперь мне не надо врать.

– Ты не думай, я тебя не предам. Я тоже… того… из «секонда» шмотки иногда тибрю. Ножом, конечно, не угрожаю, но если б меня кто поймал… по голове точно бы стукнула и сбежала!

Он захохотал и чмокнул ее в конопатую щеку.

– Так ты на мне женишься? – шепотом спросила она. – Не передумаешь?

Алекс вскочил и грациозно прошелся по комнате, потирая свой лысый череп.

– А ты не боишься меня?

– Нет!

– И согласна, несмотря ни на что, выйти за меня замуж?

– Да!

– Почему?! – Он резко остановился, нагнулся и заглянул ей в глаза.

– Потому что мне нужен муж! – крикнула в лицо ему Дуська. – Живой, настоящий муж, который хотя бы чуть-чуть, – показала она кончик мизинца, – будет принадлежать мне! Который будет храпеть по ночам, есть мои обеды и просить, чтобы я вытерла его после ванны! Я ж не дура, понимаю, что законопо-слушные, богатые принцы на «Мерседесах» не предлагают сразу расписываться такой конопатой дурнушке, как я! Я привыкла подбирать то, что другим не нужно! Я знаю, что с этим делать и как получить удовольствие, урвав на халяву некондиционный товар!

Он захохотал.

– Некондиционный товар! Это я-то некондиционный товар?! Эх, Ева, дура ты рыжая! Поженимся, я займусь твоим воспитанием!

– Значит, все-таки поженимся?..

– А почему бы и нет?

– Скажи, а ты с грабежами завяжешь?

– А ты с воровством в «секонд-хендах»?!

Дуська задумалась.

– Не знаю, – призналась она. – Если честно, у меня это неосознанно происходит, на уровне рефлекса…

– Вот и у меня неосознанно, – усмехнулся Алекс. – Вот и у меня на уровне рефлекса. А знаешь, мне кажется, мы будем классной парочкой. Вот только… – Он взял Евдокию за подбородок, бегло и насмешливо осмотрел лицо.

– Что… только? – с замирающим сердцем спросила она.

– Морду бы тебе подрихтовать, чтобы мы тянули на Бони и Клайда. Страшненькая ты больно! – вздохнул он.

– Я… подрихтую, – сглотнув подступившие слезы, сказала Дуська. – Денег накоплю на пластическую операцию и подрихтую!

– Кстати, о деньгах! – оживился Алекс. – Я на мели, рыжая. Конвойный, которому я дал по башке, сначала потребовал огромную взятку за то, что поможет мне сбежать. Я деньги отдал, а как до дела дошло, он свои обязанности забыл. Пришлось его по голове хорошенько треснуть. Но мне сейчас очень нужны деньги!

– На свадьбу? – глупо пискнула Евдокия, хотя понимала, что ни о какой свадьбе речи идти не может.

– Что?! Какая свадьба, рыжая, я же в розыске! По-быстрому распишемся – и дело с концом. Скажи, ты можешь продать эту квартиру?

– Квартиру?! – ахнула Дуська. И тут же приняла решение, позволяющее ей выкрутиться из щекотливой ситуации с этими хоромами на Арбате, которые ей не принадлежат, не потерять жениха и на всю катушку использовать тайну хозяек… Подергает, подергает она бабулек за вымя! Никуда не денутся они из цепких Дунькиных рук!

– А зачем тебе столько денег?

– Как зачем? Из страны свалить, раз на меня тут силки расставлены.

– А я?

– С тобой, конечно! Куда ж без тебя, рыжая?

– А где мы жить будем, если я эту квартиру продам? – осторожно спросила она, прикидывая все нюансы своего авантюрного плана.

– У меня домишко маленький за городом есть, – вкрадчиво, словно боясь спугнуть удачу, ответил Алекс. – Там и перекантуемся. А потом, когда все затихнет и ориентировки на меня малость поизотрутся, мы за границу укатим, в Штаты или в Испанию… Нет, лучше домик в Праге купим, хочешь?

– В Праге так в Праге… – Его треп про счастливую совместную жизнь за границей никуда не годился, но Дуська сделала вид, что поверила.

Она вдруг остро, до колик в желудке, до зарождающейся внутри истерики ощутила, что хочет заполучить этого человека в полную собственность – со всеми его гнилыми потрохами, с грехами, с колючей, незрелой душонкой, с роскошным, молодым и горячим телом. Евдокия вдруг поняла, что ниточки управления ситуацией у нее в руках, нужно только покрепче зажать их и уверенно дергать. Алекс-Томас зависим от нее, как новорожденный младенец от мамки. И эта его зависимость побудила ее задать еще один глупый вопрос:

– Ты меня любишь?

– А ты?! – легко парировал он.

Евдокия еле заметно кивнула, понимая, что он ее переиграл.

– Немногословная ты, Евка! – улыбнулся Алекс. – Бабы про любовь ох как любят поговорить, а ты… – Он поймал Дуськино лицо ладонями и сильно сжал щеки. – А ты, рыжая, что-то задумала?

Дуська дернула головой, освобождая голову.