Я открыла от удивления рот. Лариса захохотала.

– Я попрошу… – открыл рот нотариус.

Захохотал шофер Витя. Личный адвокат Родионова хитро улыбнулся, в глазах загорелись огоньки. Интересно, станет ли он личным адвокатом кого-то из наследниц? Ведь ему наверняка придется выбирать. Или попробует нашим, вашим, вместе спляшем? Нет, пожалуй, – решила я. Он должен кого-то выбрать. Интересно, кого?

Две любовницы (я все-таки решила, что квартир и десяти тысяч долларов удостоились любовницы) хранили ледяное молчание. Думаю, что на акции они не претендовали. Вице-президент скорчил кислую мину. Вероятно, он уже примеривался к креслу президента или по крайней мере собирался взять дела в свои руки, думая, что бабы в управление компанией не полезут. Но теперь, видимо, понял, что Лариса с моей мамой полезут, и еще как…

Катька закрыла лицо руками, если плакала, то молча. Следователь (абсолютно трезвый) очень внимательно наблюдал за всеми.

– Каков подлец, – сказала моя мама.

– Бабушка, чем ты недовольна? – повернулась к ней широко улыбающаяся Лариса. – Ты что, ожидала большего? Если не ошибаюсь, ты рассчитывала на хромую козу.

– У господина Родионова никаких коз и никакого фермерского хозяйства не было, – заметил нотариус.

– Это так, образное выражение, – пояснила моя старшая, потом повернулась к бабушке и сказала, что если та не хочет управлять акциями, то может передать их ей в доверительное управление.

– Можете передать мне, – встрял вице-президент.

– Ну уж нет! – мама вскочила на ноги. – Никому в доверительное управление ничего передавать не буду! Я сама наведу порядок в этой компании. Лично прослежу, куда идет газ и по каким ценам. А если кто-нибудь попробует его себе откачивать, то это будет последним, что он сделает в жизни! У меня не забалуешь и к моей трубе не присосешься.

Вице-президент издал тихий стон. Его ждали трудные времена.

– А ты, Лариса, будешь все согласовывать со мной! Без меня тебе никак.

– Так и тебе, дорогая бабушка, придется все согласовывать со мной, – змеиной улыбочкой улыбнулась дочь. – Хотя я скорее договорюсь с еще одиннадцатью процентами акций, чем ты, не правда ли, Владимир Вениаминович?

Вице-президент кивнул и сказал, что без труда договорится с кем-то из мелких акционеров.

– По-моему, пока все идет хорошо, – шепнул мне адвокат Игоря. – Хотя, если захотите, можно оспорить распределение акций. Вашей младшей дочери тоже положена доля. Вы, как ее представитель…

– Послушаем до конца, – предложила я.

В эти минуты нотариус пытался прервать спор по поводу будущего управления газовой компанией. Ему это удалось, и он продолжил чтение завещания.

Квартира на Петроградской отходила Ольге, которая была в ней прописана, и мне в равных долях. Особняк в Репино тоже предназначался нам с Ольгой, счета в банках делились между Ларисой, Ольгой и мной. Вилла на Кипре (ах, еще и там была вилла?) отходила лично мне «в качестве компенсации морального ущерба единственной женщине, которая любила меня самого и которую я очень сильно обидел».

Три машины распределялись между мной, Ларисой и бывшей тещей, которую, как надеялся Родионов, согласится возить Витя. Гараж отходил мне.

На тот случай, если к моменту смерти Родионов не успеет развестись с последней женой Екатериной Курочкиной (в замужестве Родионовой), следовали разъяснения его желания это сделать со ссылкой на адвокатов, уже занятых подготовкой процесса, и разъяснялось, что совместно нажитое имущество с упомянутой Екатериной Курочкиной отсутствует, так как все было приобретено до брака с ней, во время брака со мной. Более того, раскрывался ее обман. Она не могла быть девственницей на момент их знакомства, так как занималась проституцией, как выяснили частные детективы, нанятые Родионовым (отчеты детективов прилагались к завещанию), а ребенок, записанный на Родионова, не являлся его ребенком (результаты экспертизы по установлению отцовства тоже прилагались к завещанию). В связи с вышеизложенным Родионов оставлял по одному рублю Екатерине Курочкиной и ее ребенку, рожденному неизвестно от кого, но проявлял милость, и не лишал их комнаты в коммунальной квартире (также на Петроградской стороне, но в другой части), где они оба были прописаны. Екатерине Курочкиной с сыном надлежало отбыть в эту комнату с личными вещами в течение суток. Надзор за их отбытием и проверкой вещей возлагался на нотариуса.

Катька зарыдала в голос.

– Молодец папочка, – сказала Лариса. – Хватило ума не прописать хищницу с ее ребенком. Наверное, твой поход к юристу, бабушка, о котором он столько раз вспоминал, сыграл свою положительную роль.

Любовницы, не сговариваясь, расхохотались. На этот раз они были довольны распределением имущества усопшего. Женился Родионов не на них, но и законной жене не поздоровилось. Адвокат, вице-президент и шофер Витя реагировали спокойно. Про планируемый развод явно знали все трое, а теперь Катьку вообще можно было не принимать в расчет. Следовало плясать перед Ларисой и ее бабушкой. Вице-президент, похоже, сразу сделал ставку на Ларису хотя бы в силу ее возраста. Но, зная свою маму, я подозревала, что управление компанией она никому не отдаст. А ей как раз занятие. Будет куда девать неуемную энергию. Спасибо Родионову.

Встреча у нотариуса закончилась довольно быстро. Он объяснил, кому что делать дальше. В права наследства мы должны были вступить только через полгода, правда, мама с Ларисой собирались сразу же приступить к управлению компанией. Я не собиралась в это лезть.

Адвокат Игоря сказал, что, если мне потребуются его услуги, я могу звонить в любое время, и высказал уверенность в том, что моя старшая дочь в состоянии сама решить проблемы.

От нотариуса я поехала на работу.

Первым делом, как и обычно, зашла к Норке, нашей директрисе.

– Ну? – спросила она. – Что-нибудь получила?

Я рассказала о встрече у нотариуса. Норка долго хохотала и сожалела, что там не была. По ее словам, ей бы хотелось посмотреть на «все эти рожи».

– По-моему, для тебя все сложилось удачно, – сказала мне начальница. – Живи и радуйся. Кстати, назад переезжать будешь?

Об этом я пока даже не задумывалась.

– Надо поговорить с Ларисой, – сказала я. – Вообще-то я предпочла бы жить там, где живу. Мне комфортнее в этой квартире. И в ней я была счастлива. А там жила Катька…

Признаться, мне было жаль эту девушку. Хотя, наверное, я должна была бы позлорадствовать. Но ведь каждый борется за свое счастье, как может.

– Не вздумай ее жалеть! – закричала Норка. – С какой стати? Ей Родионов комнату оставил – и благодарна должна быть. Пусть на работу устраивается да хотя бы любовников принимает. И братец у нее имеется, если не ошибаюсь.

– Ребенок ни в чем не виноват, – заметила я. – Ребенок же считал Родионова отцом.