не сказала, но стало легче. Интересно, чем она занимается? Может, психолог? Тогда с ней можно посоветоваться. А даже если и нет…».

Жаль, что она совсем не умеет вызывать в мужчине ревность. Ни на кого смотреть не хочется. А так, может, Костя ее бы и заметил. Нет, не ее тема, тут как-то иначе надо.

* * *

Иван, переминаясь, как бычок, стоял у калитки, скрытый кустом шиповника, и глядел на Марену. Та его не видела, развешивала белье и напевала что-то веселое.

— Ваня, — раздался мягкий голос за спиной.

Иван обернулся. Рядом стояла Марфа, соседка.

— Ты все на Марену смотришь, других не замечаешь, — девушка лукаво улыбнулась.

— Почему, тебя вот заметил, — Иван думал о своем.

— Так я сама подошла. Так бы нипочем не стал со мной разговаривать.

— А ты что хотела, Марфуша? — Иван, наконец, посмотрел на девушку.

— Да вот, скоро Купала. Ты уже надумал, с кем через костер прыгать будешь? Или я зря спрашиваю?

— Тебе-то что? — рассердился Иван.

— Да так, интересно. Вдруг я тебе на голову венок-то надену? — Марфа рассмеялась. — Да не бойся, не буду.

Иван пригляделся. Марфа была хороша. Стройная, ладная, все при ней.

— Не выйдет, — с некоторым сожалением сказал Иван.

— А то, может, погуляем? — улыбнулась девушка. — Смотри, какой вечер, и в лесу хорошо, не жарко.

Иван заколебался, а потом вспомнил, что Марфа — младшая дочь старухи Доляны, главной деревенской сплетницы.

— Пойдем, — решил он и подбоченился. Пусть Марена узнает, что не все время он по ней сохнет. Может, задумается?

* * *

Причудливые шляпы ведьм имеют историческое происхождение и подчеркивают особый статус кудесниц. Образ закрепился в литературе и искусстве. Например, в начале XVIII века в Англии публиковали детские сказки с картинками, изображающими ведьм в ярких платьях и остроконечных шляпах. Немецкие иллюстраторы сказок братьев Гримм в конце XIX века наряжали ведьм в повседневную одежду, но шляпа была обязательным атрибутом. Позднее ведьмы окончательно переоделись в черное.

О. В. Волхованцева. «Символическое значение одежды, носимой ведьмами», 1949.

* * *

Ничего не помогало. Ни разговоры, ни молчание. Ни волшебный носовой платок — вытрешь слезы, и печаль проходит. Не проходит. Галя сидела в тоске, как в болоте, и вылезать не собиралась, потому что Костя ее упорно не любил. Странно — моя интуиция подсказывала иное.

Меня уже разбирал азарт. Отпаивая Галю успокаивающим взваром, я решила, что придется разобраться, что же она делает не так. Бьет, что ли, его при каждой встрече? Или ходит в рваной одежде и с чумазым лицом?

— Галя, — сказала я вкрадчиво. — А что нынче в моде? В одежде, имею в виду? Я что-то отстала от жизни.

Девушка задумалась.

— Не знаю, — неуверенно сказала она. — Спортшик?

На самой Гале было что-то серое и растянутое, на шик не тянуло. Но, как выяснилось, в моде она понимала больше, чем я. По крайней мере, теоретически. Через час моя голова уже кругом шла, а подопечная ничего, взбодрилась и поминутно совала мне телефон. На экране были представлены десять кофточек.

— Слушай, они одинаковые.

— Но называются-то по-разному! — горячилась Галя.

— Да вот же — длинный рукав, круглый вырез, все грязно-розовые.

Похоже, пока я читала книжки и составляла кроссворды, мода ушла далеко вперед. Или назад.

— Сейчас, погоди, я погуглю, — деловито тыкала в телефон Галя. — Вот. Лонгслив — потоньше, сидит по фигуре. А свитшот — он плотнее, свободнее. Теплее, в конце концов.

— Ладно, допустим. Но цвет?

— Пепел розы, очень модно. Это даже я знаю.

— А, помню, «Поющие в терновнике», платье там было такое.

— Точно, я тоже поэтому запомнила. Платье, кстати, можно, я сама люблю. Но лучше с кедами или кроссовками. Тебе бы, кстати, пошло вот это! У тебя же прекрасная фигура, — Галя внезапно оглядела меня, будто впервые увидела.

Я отмахнулась:

— А это у нас что, худи?

— Вроде, да. Сейчас посмотрим… С капюшоном — худи, а с молнией — толстовка.

— Почему с молнией — толстовка?

— В честь писателя. Он, правда, рубашки с пуговицами носил…

Я вздохнула.

— Никогда не понимала, почему сейчас положено носить рабочую одежду? И спортивную.

Галя пожала плечами.

— Удобно. Но ты же понимаешь, из меня модница никакая.

— Сейчас мы это исправим.

— Ох, нет, давай лучше тебе…

И мы отправились в торговый центр. Вихрем пробежав по рядам, я скептически застыла у зеркала. Розовое, значит, худи. Модненько. Наверное. Брать или нет? В таком виде лучше бродить по лесу, а не по бульварному кольцу. Переведя взгляд на Галю — она тоже с сомнением оглядывала мой новый наряд, — я решительно заявила:

— Одна я тут возиться не собираюсь. Переодевайся.

К концу дня у меня было ощущение, будто или я пахала, или мной пахали. Теперь понятно, почему люди нанимают стилистов — собрать гардероб, подходящий определенной личности, непросто. Галю мы привели в соответствие: на ней отлично смотрелись и спортивные костюмы, и платья. Она человек, может позволить себе быть разной. Я же внезапно выяснила, что одежда на мне сейчас не смотрится. Никакая. Кто я, если разобраться? Не студентка, не клерк, не творческая натура, не девушка в поиске… И даже еще пока не ведьма. Что же мне носить? Зоя и Яя, мне кажется, вообще не заморачивались с одеждой, надевали платья, и выглядело это вполне органично. Я решила, что пока тоже остановлюсь на платьях. С кедами, как и говорила Галя. Буду ведьма с человеческим… э-э-э… лицом.

* * *

Мать разложила на лавке готовую одежду и теперь любовалась.

— Иди, посмотри.

Марена подошла. Хороша была рубаха — беленая, праздничная, красные узоры у горла, по рукавам, по подолу. Запона, что надевалась поверх рубашки, тоже была хороша — красно-белыми рядами шли древние знаки: луны и звезды, деревья и животные. Не один вечер шилось-вышивалось.

— Наденешь на праздник, — мать улыбалась.

Мара улыбнулась:

— Можно было так и не стараться.

Мать махнула рукой:

— А что ж? Ты у меня одна, праздник такой в году раз. Чего ж не постараться-то? Ой, пояс-то забыла!

Мать указала на неукрашенный пояс, и дочь решительно его перехватила.

— Я сама вышью. И еще кой-чего, как время будет.

Побегут по белой ленте знаки огня и воды, солнца и грозы. Всех богинь соберет Мара на поясе, и добрых позовет, и злых: от рассветной Мерцаны до охотницы Деваны, от плодоносной Живы до смертельной Мораны. Что добро? Что зло? Слова. Главное — сила.

Мара сжала пояс в кулаке.

* * *

Я ужасно устала от зубрежки и свернулась на диване. Сколько еще заклинаний и