Спустя некоторое время Томми и Дуги начали плакать, и мы все побежали туда, где были мама и папа. Карл Рэй подошёл следом. Выглядел он как его обычное бледное, жалкое «я», и родители не поверили нам, что он до смерти перепугал нас всех.

Странный он парень, этот Карл Рэй.

Когда стемнело, мы любовались фейерверком. Раньше я думала, что фейерверк – это круто, но в этом году он меня слегка разочаровал. Вы ждёте и ждёте целый день, а в результате получаете всего десять минут громких хлопков и вспышек света, и всё.

Папа произнёс речь, которую он произносит каждый год, о Независимости и Свободе и всё такое прочее. Мы все так привыкли к его речам, что даже не слушали его, но Карл Рэй внимал каждому его слову, а когда папа закончил, сказал:

– Спасибо.

– За что? – спросил папа.

– За ваши хорошие слова, – ответил Карл Рэй.

Карл Рэй вечно преподносит сюрпризы.

Сегодня было интересно (ради разнообразия). По-настоящему интересно. Готова, о Муза?

Разве я знала, что, «когда встала из мрака с перстами пурпурными Эос», нынче будет такой замечательный день. С чего начать, Муза?

Бассейн. Я пошла одна, потому что Мэгги повела Томми, Денниса и Дуги в кино. Я собиралась пойти с ними, но сегодняшний день принёс с собой ясное голубое небо, приятный освежающий ветерок и сверкающее солнце (моя Муза ещё не разогрелась). Было бы жалко проторчать в такую прекрасную погоду вместе со всеми в кинотеатре.

Конечно же, Алекс Чиви снова был у бассейна, как он и обещал. Он был один (думаю, эти Мёрфи не плавают вообще), поэтому мы отлично провели время.

Сначала мы с ним ныряли. И даже давали друг другу баллы (ну, типа 10, 9, 8 и так далее) за качество наших ныряний. Затем мы начали дурачиться и стали нырять, как нам в голову взбредёт и всё такое прочее.

Во время первого перерыва мы поговорили об «Одиссее», потому что Алекс случайно упомянул, что тоже её читает. Это меня удивило, потому что, даже если он её и читает, я не ожидала, что он в этом признается. Он прочёл больше, чем я, и говорит, что книжка ему нравится. По его словам, чем дальше, тем интереснее. Больше всего ему понравился отрывок, в котором Телемах находит своего отца. И знаете, что он мне сказал? Он сказал, что всегда подозревал, что его усыновили. По его словам, он не похож ни на одного из родителей, да и ведёт себя не так, как они.

Но. Но. Но. Когда объявили следующий перерыв, он сказал:

– Послушай, давай уйдём.

Вы поняли?

Он сказал: «Давай» – и имел в виду нас обоих.

Он хотел, чтобы мы ушли вместе.

Затем он проводил меня домой. Он не стал задерживаться, потому что ему нужно было на работу. Он работает неполный рабочий день в одной компании, которая занимается ландшафтным дизайном: косит газоны, выпалывает сорняки, подстригает кусты. Во всяком случае, он сказал, что должен работать весь день в пятницу и субботу, но, но, но Алекс Чиви спросил меня, не хочу ли я снова поплавать в воскресенье! Я имею в виду, что он не просто сказал: «Ты будешь в бассейне в воскресенье?»

Он сказал:

– Хочешь поплавать в воскресенье?

Улавливаете разницу? Я – да. Охх.

Другая интересная вещь касается Карла Рэя. За ужином, посреди всей обычной болтовни, Мэгги вдруг говорит:

– Кстати, Карл Рэй, тебе сегодня кто-то звонил.

Все перестали жевать: никто даже не представлял, кто мог звонить Карлу Рэю. Он получал кучу писем от тёти Радин, но ему никто ни разу не позвонил.

– Я записала сообщение, – сказала Мэгги и принесла из кухни лист бумаги, который, однако, не дала в руки Карлу Рэю. Как вы можете догадаться, она хотела, чтобы мы это услышали.

– Это была дама…

Все едва не поперхнулись.

– …которая является секретарём некоего мистера Биггерса.

Она умолкла, чтобы положить в рот ложку фасоли, и какое-то время она жевала. Карл Рэй перестал есть.

– И эта дама, эта секретарша мистера Биггерса, спрашивала, не мог бы ты явиться на встречу с мистером Биггерсом…

И она положила в рот ещё одну ложку фасоли и какое-то время её жевала. Между тем мы все ждали.

– …завтра, в четыре часа дня… По всей видимости… – она потянулась за кувшином молока и налила себе стакан, – этот мистер Биггерс – юрист.

Карл Рэй разинул рот, и мы увидели в нем недоеденный картофель.

– То есть завтра у тебя в четыре часа дня деловая встреча, и, если ты не сможешь прийти, ты должен перезвонить по номеру, который записан здесь внизу.

И она передала листок Деннису, который передал его Дуги, который передал его Карлу Рэю, который просто смотрел на него.

– Карл Рэй, ты хотя бы знаешь, о чём речь? – спросил папа.

– Неа, – ответил Карл Рэй.

Папа посмотрел на маму, поэтому она сказала:

– Ты когда-нибудь встречался с этим мистером Биггерсом?

– Неа, – ответил Карл Рэй.

Мама посмотрела на папу, поэтому он сказал:

– Хм. Ты уверен, что понятия не имеешь, что это значит?

– Неа, – ответил Карл Рэй.

– Значит ли это?.. – начал было папа.

И тут же замолчал.

Поэтому все ели, кроме Карла Рэя, который сидел, глядя на лист бумаги. Он не доел ужин, что было верным признаком того, что что-то не так, потому что мы все знаем, какой у Карла Рэя гигантский аппетит.

После обеда я услышала, как папа задал Карлу Рэю кучу новых вопросов. Он спросил его, не связано ли это с девушкой («Неа»), не попал ли Карл Рэй в неприятности («Неа»), не должен ли он кому-либо деньги («Неа»), не подрался ли он с кем («Неа»), не украл ли что-нибудь («Неа»). Наконец, папа сказал, что завтра он пораньше уйдёт с работы и отвезёт Карла Рэя в офис мистера Биггерса, если Карл Рэй не против.

– О’кей, – ответил Карл Рэй.

Интересно, что Карл Рэй такого натворил, о чём он никому не говорит.

Бегство Одиссея

Сегодня вечером я спросила маму: я, случайно, не приёмный ребёнок, – и она чуть не умерла от смеха.

– С чего ты взяла? – спросила она (когда, наконец, через десять часов перестала смеяться). – Нет, ты не приёмная дочь, ты родная.

Я была немного разочарована, услышав это, а потом подумала, что, наверно, она просто не хочет говорить мне правду, поэтому, возможно, меня всё-таки удочерили, но я никогда не знаю, так это или нет, если только она не планирует сказать мне правду, когда мне исполнится шестнадцать. Вообще-то я часто подозреваю, что я приёмная. Вдруг у нас с Алексом одни и те же родители! Может, всё будет не так хорошо, в конце концов.