стала. Только качнула головой то ли осуждая, то ли сдаваясь. И отошла в сторону, присела на небольшой диванчик, выделявшийся своей монотонной черно-белой полосатостью среди разбросанных повсюду ярких тканей, словно перепелиное яйцо среди разноцветных цветочных лепестков.

И затихла там. Может, от усталости. А может, вновь доверившись дочери, хоть и юной, но порой более хваткой и прозорливой.

Мадам Зу на своём самоходном стуле кружилась вокруг Альбины и пыхала сигарой, то удалялась, чтобы посмотреть сквозь прищур узких глаз, то приближалась, чтобы приколоть к платью клиентки то черный шнурок, то один из лоскутков ткани, что ворохом лежали в её переднике. Снова отъезжала, смотрела, подкатывалась и поворачивала девушку то в одну сторону, то в другую. И делала это так быстро, стремительно, что в какой-то момент Альбина потерялась во времени и…

И вообще потерялась.

Всё чувствовала, всё видела, но всё это, ощущаемое и видимое, проносилось мимо с огромной скоростью, так, что волосы развевались от этого бешеного движения.

И только когда мадам Зу медленно-медленно отъехала на своём стуле, откинувшись так, что, казалось, вот-вот завалится, опрокинется. Откинулась и презадумчиво уставилась на Альбину, девушка очнулась и сама посмотрела на портниху внимательно, пытаясь разгадать её взгляд, понять, о чем она думает.

Но мадам так и сидела не двигаясь, будто бы не дыша, с потухшей сигарой в зубах. Альбина опустила взгляд на то, во что была одета. Её обычное платье. Только черные шнурки приколоты сверху вниз, и то расходятся на груди и бедрах, то сходятся ближе на талии, лоскутки разных оттенков белого прикреплены у выреза платья и длинная нитка, зацепившаяся у рукава. Альбина задумчиво тронула её, и нить качнулась под пальцами, а потом отцепилась и плавно слетела вниз.

— Вот оно! — выдохнула мадам Зу тихо, но сильно, так, что ткани на груди девушки вспорхнули и снова улеглись. — А теперь скажите мне чего хотите от этого платья вы? И от самого бала?

Мадам обернулась и посмотрела вопросительно на матушку, будто отдавая ей право решать. Но сейчас же указала Альбине на стул рядом со столом, к которому покатилось и её самоходное сиденье, и получилось, что портниха спрашивает Альбину, а не матушку. Та, придремавшая на уютном диванчике, сонно захлопала ресницами и непонимающе осмотрелась вокруг. Альбина улыбнулась ей, кивнула, что, мол, всё хорошо, и когда Фекла Фроловна, облегченно вздохнув, вновь прикрыла глаза, повернулась к мадам Зу.

Та только пыхнула дымом сквозь улыбку и кивнула.

Ну да, тут нетрудно понять, с кем легче найти общий язык, и кто на самом деле будет принимать решение.

Альбина присела. Мадам же щелкнула по сигаре, и её кончик снова задымился. Широким жестом пухлой, в перевязках как у младенца, руки освободила место на заваленной коробками, коробочками, обрезками тканей, кружев и тесьмы, пуговицами, пряжками и прочим мелочами столе — таком огромном, что он казался клумбой, по нелепой случайности попавшей в комнату — и достала бумагу.

Тут же в её толстых, будто налитых водой, пальцах появился острый карандаш, и он резво забегал по листу, резкими штрихами вылепливая образы. И из-под этих неловких с виду пальцев выходили одна за ругой тонкие фигурки, в которых Альбина узнавала себя, и на каждой её фигуре — новое платье.

Мадам Зу, продолжая рисовать, напомнила:

— Говорите, девочка моя, говорите, — и качая головой, пустила вверх кольца дыма.

И Альбина, опомнившись, поспешно закивала и стала рассказывать о том, что платье ей нужно, конечно, для первого бала, но это не просто выход в свет, пусть и первый, это судьбоносное событие, на которое возлагают большие надежды. Что для них обеих — да, да, не только для неё, Альбины, но и для её матушки! — это очень важный бал. Что приехали они из провинции, и приехали с изрядным опозданием, и что устроиться удалось только «лишней» ученицей. И что танцами она будет заниматься у мадам Энне, а верховой ездой еще не знает, но хочет попробовать к Базилю, хотя тогда ей нужна будет новая амазонка для мужского седла, потому что Базиль учит только мальчиков.

Глянула на портниху, которая как раз подняла на неё глаза, и получила клуб ароматного дыма в лицо.

— Амазонку тоже сошью. У меня есть несколько вариантов. И… Это верное решение, девочкам моя, — мадам Зу прогудела одобрительно, делая затяжку, — сейчас езда в мужском седле входит в моду. Самые модные дамы высшего света осваивают мужское седло. Так что к Базилю сходите, обязательно сходите. Он будет упираться, верно. Но вы не сдавайтесь.

И снова пухлая рука металась над листом, и снова карандаш оставлял удивительные фигурки на белой его поверхности, а Альбина рассказывала, как ей понравилась мадам Энне, её приветливость и улыбка, царственная осанка и чудесное платье.

— Это платье она заказывала у меня, — кивнула мадам Зу, не прекращая рисовать.

Альбина похлопала глазами — вот это она разболталась! Даже и не заметила, что все свои впечатления выложила. Что она курит, эта странная женщина?

С резким звуком карандаш опустился в стаканчик, полный его товарищей, а два изрисованных фигурками листа были повернуты к Альбине.

— Юность не требует ярких красок, — попыхивая ароматным табаком, портниха откинулась назад, снова рискуя опрокинуться, — но мы можем работать крупной кистью — силуэтом, а можем мелкой — деталями.

И добавила, плавно выдохнув:

— Но можно ведь и двумя кистями… — и облако белого дыма закрыло половину её лица, пряча от взгляда.

Пальцы Альбины слегка подрагивали, а глаза бегали-метались от одного эскиза к другому, когда она рассматривала получившиеся модели. Но, в конце концов, остановились на одной, и мадам Зу, выглядывая из белого облака, удовлетворенно выдохнула:

— Я знала, что именно оно понравится вам больше всего, девочка моя! — и снова скрылась в дыму.

— Алечка, что там? — послышался сонный голос матушки.

Альбина улыбнулась, бросила взгляд на портниху. Та кивнула, и девушка пересела к матери на диванчик. Фёкла Фроловна долго рассматривала рисунки, даже водила по некоторым пальцем то ли пытаясь разобраться в деталях, то ли помогая отследить разницу в моделях. И когда заговорила, голос ей дрогнул. Альбина поняла — от неуверенности:

— Вот эти два хороши. А тут что? Непонятно… — Она сморщила лоб, рассматривая рисунки. Но тут же, испугавшись, что обидит мастерицу, опомнилась и глянула на мадам Зу с самым одобряющим видом: — Хотя очень, очень интересно!

— Они будут взлетать и качаться, — пояснила портниха, вежливо откладывая окурок сигары в сторону и подкатываясь к ним поближе. Она даже не взглянула в эскизы, будто точно знала, о какой модели