– Пора бы и уроками заняться.

Не успеваю я и глазом моргнуть, как мы с Корали уже проводим вместе большую часть дня после школы.

Мак, похоже, совершенно не против, что мы вечно торчим у неё. Последние две недели, стоит нам только прийти, она суёт нам банку солёных ирисок («Мои вкуснее, – заявляет Корали, – но и эти сойдут») и загоняет в библиотеку, квохча при этом, будто курица-наседка. А иногда даже приносит газировки, которой мама дома не держит.

Зора и Зельда обычно прокрадываются в библиотеку следом за нами и, запрыгнув на диван рядом с Корали, урчат, пока она чешет им животики.

– Знают, как я люблю животных, – говорит она. – Кошки такое сразу чувствуют.

Мама по-прежнему заставляет меня звонить ей, как только доберусь до Мак, чтобы она знала, что я не рванул автостопом обратно в Массачусетс. А потом обычно присылает за мной дедушку Айка.

Первые несколько раз после того, как он застал меня у своей двери, мы ехали домой молча. Я даже начал спрашивать себя, скажет ли он мне ещё хоть слово или они с Родди будут игнорировать меня вместе.

Но как-то вечером я обнаружил дедушку Айка на пассажирском сиденье пикапа.

– Сегодня ты поведёшь, – бросил он через открытое окно.

Я заметил, что веки у него опухли, а глаза налились кровью, как в тот день, когда он на меня кричал. Но сегодня в них не было злости. Только усталость.

Поэтому я открыл дверь и забрался на водительское сиденье.

– Потихонечку, – пробурчал дедушка Айк, когда я слишком рано отпустил сцепление и пикап резко дёрнулся. Мы заглохли, но со второй попытки всё-таки плавно покатили в сторону моста. – ‘От молодчина!

С того дня всё снова вернулось в привычную колею. Дедушка Айк пускает меня за руль чуть ли не каждый вечер, и за какие-то две недели я уже настолько поднаторел, что пикап почти не глохнет. Мы с дедушкой Айком то болтаем, то нет, но, кажется, он простил меня за то, что я к нему вломился.

Приятно, когда тебя прощают.

Пару раз мы с Корали вместо магазинчика Мак ездили ко мне, но в гости к Корали – ни разу. Она не предлагает, вот я и не прошусь. Нравится ей тусоваться у меня в гостиной или на крыльце – и ладно. А ещё она любит дразнить дедушку Айка насчёт его пикапа: «Эта штука вообще ездит? Спорим, мой велосипед быстрее!»

Когда Корали приходит в гости, мама первым делом показывает ей, что в доме изменилось, а Корали охает и ахает, удивляясь обновкам: сплошное «Миссис Ти, вы эти обои из Букингемского дворца выписали?», «На таком диване я бы спала без просыпа!» и «Цветовая гамма вашего кабинета такая вдохновляющая, мэм!». И мама радуется, поскольку живёт в мальчишеском обществе, а мы таких мелочей не замечаем. Кроме, конечно, дедушки Айка, но от него ничего, кроме жалоб, не дождёшься.

Иногда мне кажется, что на самом деле Корали всё это безразлично – она просто притворяется, чтобы порадовать маму. И затем же просит папу рассказать ей о своей работе, внимательно слушая, пока он вешает ей на уши всякую чушь о языках программирования. Как бы то ни было, я ей благодарен.

Один только Родди кажется совершенно невосприимчивым к чарам Корали. Он издевательски смеётся, когда она спрашивает, свободного ли выгула куры снесли яйца для его омлета, и закатывает глаза, если ей интересно, что за песня грохочет из комнаты. Корали, похоже, не возражает.

– Ох уж эти подростки, – бормочет она. – Капризные – жуть. Я тебе рассказывала, как мой старший братец до того разозлился, что проехал на крыше вагона аж до самого Мобила…

Собственно, я так ничего и не знаю о семье Корали, за исключением того факта, что у неё есть брат.

Что довольно забавно, поскольку о моей семье она знает всё.

Ну, почти.

Просто, когда она спрашивает, зачем мы сюда переехали, я отговариваюсь тем же, что и мама:

– Дедушке Айку нужна была помощь по дому.

– Твой дедушка Айк здоровее нас обоих. Ты в курсе, что по утрам он решает кроссворды из «Дейли джорнал»? А если что понадобится, сам куда хочешь доедет.

Я пожимаю плечами, втягиваю голову – защитный жест.

– Стариком быть ужасно одиноко. Может, ему нужен кто-нибудь рядом, даже если сам он этого не знает.

– Ты определённо прав, Итан, – кивает Корали. – Каждому кто-нибудь нужен.

Что я знаю о Корали

1. Корали двенадцать лет и два месяца. Несколько маловато для седьмого класса, но это потому, что в детский сад она не ходила.

2. Всю свою жизнь Корали прожила в Палм-Ноте, кроме периода, когда училась в Атланте.

3. Где-то в Калифорнии у неё есть брат Келвин, который хочет стать врачом и никогда не навещает домашних.

4. В детстве Корали укусил щитомордник, и, прежде чем везти сестру в больницу, Келвину пришлось высасывать яд у неё из лодыжки.

5. В другой раз её жизнь спасла скалка. Хотя я точно не знаю, как именно.

6. Корали любит играть на скрипке и варит солёные ириски, отмеченные голубой лентой.

7. Она бегает быстрее всех в нашем классе, а болтает даже быстрее, чем бегает.

8. И повсюду разъезжает на велосипеде.

9. Сколько бы Корали ни писала диктантов, она всегда получает высший балл.

10. Корали утверждает, что мясная промышленность бесчеловечна. Это вроде бы не про неё лично, но многое о ней говорит, потому что она любит животных.

Несмотря на бесконечные рассказы Корали, иногда мне кажется, что я совсем мало о ней знаю. Я никогда не видел никого из членов её семьи, не бывал у неё в гостях и не слышал, как она играет на скрипке. Я не знаю, с кем она дружила, прежде чем уехать в Атланту, и почему Сюзанна была так расстроена, когда Корали вернулась.

Как-то за обедом я замечаю, что Сюзанна следит за ней через всю столовую. Корали её не видит – рассказывает, что случайно подожгла свой костюм на Хэллоуин, и активно машет руками, изображая, как пыталась сбить пламя. А за спиной у неё Сюзанна и Мэйси начинают махать в такт, хохоча над собственной шуткой.

Поймав мой взгляд, Корали оборачивается, замечает их и, опустив руки, снова начинает ковыряться в ланч-боксе.

– Почему Сюзанна тебя так не любит? – спрашиваю я.

Мне кажется, Корали прекрасно ладит со всеми, кроме Сюзанны и её банды. За обедом мы садимся с кучей других одноклассников, и с каждым ей есть о чём поговорить, даже с Германом.

С минуту Корали обдумывает ответ.

– Сюзанне хочется, чтобы все её боялись. Хочется власти. В этом ведь и есть вся суть популярности. А я её не боюсь. Может, она считает, что, если остальные это поймут, они тоже не станут её бояться, тут популярности и конец.