История родительства – это, конечно, не столько наблюдение за проявлениями новой жизни, сколько игра по чужим правилам, которые меняются практически каждый день и меняют все вокруг до неузнаваемости. Правила эти обычно очень неудобные, часто раздражающие и почти всегда изматывающие физически. Порой кажется, что из тебя выжали просто все. Хотя иногда удается «вынырнуть» и осознать, что если бы в вашей семейной схеме не стало +1, то ты был бы значительно слабее, чем сейчас. А когда слегка приходишь в себя после раннего материнства, то внезапно видишь, что изменения коснулись абсолютно всего. Даже отношений с мужем, например.

Помните, как в книге «Трое в лодке» Джерома путешественники решительно отказались брать с собой керосин, потому что он имеет свойство просачиваться? «Я никогда не видел, чтобы что-нибудь так просачивалось, как керосин. Мы держали его на носу лодки, и оттуда он просочился до самого руля, пропитав лодку и все ее содержимое. Он растекся по всей реке, заполнил собой пейзаж и отравил воздух».

Так вот, детское пространство умеет просачиваться не хуже керосина. Даже когда ты всеми силами пытаешься его ограничить.

Например, в разгар вечеринки лезу в сумку, чтобы достать красную помаду. Помады нет, зато вместо нее есть… бирюзовая соска. И это вовсе не гигантская сумка-баул, в которой можно найти все что угодно. Это крошечная вечерняя сумочка. Как пустышка умудрилась просочиться и вытеснить помаду – вопрос.

Или в машине на заднем сидении вдруг обнаруживается погремушка. Костя их уже давно перерос, я вроде бы тоже. Но погремушка откуда-то просочилась, и каждый раз, когда я даю газ или торможу, она так громыхает, что я вздрагиваю и чертыхаюсь. Ну а в багажнике всегда ездит стратегический запас воды, еды, одежды, подгузников и так далее.

Среди ночи почувствовать, что спишь на детали от Lego, – эта боль знакома только родителям. Еще Lego обязательно будет разбросано по пути в туалет и в кухню. Можно обнаружить под подушкой ценную заначку – обгрызенное яблоко и кусок хлеба.

Шкаф. Сперва ты выделяешь под детские вещи одну полку. «Мы ведь не будем накупать все эти младенческие одежки, он все равно моментально из них вырастет». В итоге всевозможных штанов, рубашек и свитеров у годовалого ребенка уж точно не меньше, чем у мужа, который, к слову, изрядный барахольщик. И вот ты уже сдвигаешь свои платья в сторону и развешиваешь крошечные плечики с кардиганами. А детская обувь уверенно вытесняет твои туфли.

А поездки! Детское барахло никогда не помещается в «детский» чемодан. И поэтому в твоем багаже изрядное место будет занято грузовиком, который обязательно надо брать на прогулки, а сверху втиснется еще пара книг, чтобы занять вечера. Когда на твоем чемодане попрыгает вся семья, его, может, и удастся закрыть. Особенно если выкинуть пару платьев и туфель.

На обеденном столе стоит паровоз. Да, так надо. Если его убрать, Костя недовольно заворчит и водрузит паровоз на место. Это не стол, это депо. Взрослые просто дурачки, если не понимают. Потом стол становится не только депо, но и взлетно-посадочной полосой, бесспорным украшением которой является серебряная сахарница. Впрочем, договориться о статусе стола все равно возможно.

В планшете неожиданно заводятся какие-то детские приложения, хотя я не люблю все эти развивающие программы. В окружающем мире и так полно материала для развития. И тем не менее – вот они, программы «Учим буквы», «Учим цвета», а также подборка мультфильмов на случай плохого настроения.

И, разумеется, когда вечером, уложив ребенка, отправляешься принять ванну, то ровно в тот момент, когда ты ложишься в теплую воду и закрываешь глаза, на тебя с полки падает желтый резиновый утенок. А следом – голубой бегемот.

Но ребенок ведь не только бесконечно отнимает силы и личное пространство – он и дает ничуть не меньше. И дело здесь не в пресловутом стакане воды или ощущении собственной полезности. Просто в какой-то момент понимаешь, что малыш направляет на тебя всю свою детскую энергию, за счет чего у тебя постоянно «пополняется баланс».

Например, у тебя неудачный день. Работа не клеится, тексты не пишутся, враги наступают, добрые силы сдают позиции. Ты сидишь мрачнее тучи и думаешь, что делать. И тут подходит он. И приносит кубик. По инерции берешь. Потом еще один, и еще один. И вдруг с удивлением замечаешь, что ты уже сидишь на полу и строишь башню, думая вовсе не о своих провалах и проблемах, а о том, чтобы малышу понравилась башня. Если бы в этот момент к тебе подошел кто-то из взрослых, муж или мама, ты бы огрызнулась и еще глубже погрузилась в пучину отчаяния. А здесь ты просто села и стала строить башню.

Да что там работа. Когда Косте было два, моего любимого дедушку сбила машина. Мы с мужем искали виновника происшествия, мотались в больницу, пробивались в реанимацию, молились, верили, снова искали и пробивались.

Ребенка сдали родственникам. И вот мы приходили вечером, все перепачканные мыслями о зле, пропахшие полицейским участком и горем реанимации. Еще две секунды назад в лифте мне казалось, что все, больше сил нет. Только сесть на пол и еще поплакать. Но открывалась дверь, и ко мне бежал ребенок. Он скучал, он так радовался, он лез на меня смешной обезьянкой, изо всех сил обнимал и закапывался лицом в шею. Я вдруг понимала, что сил стало не просто больше. Их стало больше в миллионы раз. Никакие взрослые утешения не работают так, как вот этот малыш, висящий на шее.

Не только ты создаешь ребенку комфортную среду обитания, но и он тебе. Как никто другой он считывает состояние родителей и делает все, чтобы его нормализовать. Даже совсем крошечный малыш. Повышенная чувствительность к дискомфорту и огорчениям заставляет младенца стремиться к исправлению эмоциональной ситуации. Ребенок четко осознает, что его комфорт – это комфорт родителей, а потому он улыбается, сидит у тебя на коленях, показывает самолеты. До тех пор, пока ты тоже не начнешь улыбаться. С детьми тумблер настроения переключается значительно проще, чем без них.