Пожалуйста, будь вежлив с ними, дорогой, если они будут тебя раздражать. Генри заставил их дать обет молчания. Они не могут и не станут ничего тебе рассказывать о Фонде. Не сообщат тебе имена других ее бенефициаров и не расскажут об активах. Генри сознательно выбрал базой Фонда Каймановы острова, поскольку это маленькое государство придерживается закона неразглашения. И даже ордер Верховного суда Соединенных Штатов ничего не даст.

Однако не сомневайся – наши дети без малейших возражений со стороны попечителей получат все необходимое и многое из того, что им совсем не нужно. Генри всегда был очень щедр. Одно из условий Фонда таково: на всякий доллар, заработанный бенефициаром, доверительному фонду выплачивает ему три доллара. Когда Кайла, работая у соседей приходящей няней, получила сто долларов, Фонд заплатил ей триста. Когда я в качестве директора «Бэннок ойл» получила несколько миллионов, Фонд… Нужно ли объяснять дальше?

Глава «Семейного доверительного фонда Генри Бэннока» – Рональд Бантер из хьюстонской юридической фирмы «Бантер и Теобальд». Агата даст тебе его адрес и номер телефона.

Что еще? Ах да. Вдобавок к перечисленному выше у меня есть еще кое-какие рубли, шекели и другая легко конвертируемая валюта в различных инвестиционных банках и финансовых институтах по всему миру. Я сама точно не знаю, сколько там всего, но при последних подсчетах было около шестисот или семисот миллионов долларов. К этому письму приложен список банков, имена тех, кто распоряжается средствами, и необходимые пароли, которые дадут тебе доступ к счетам. Есть также номерные счета; к ним ты получишь доступ немедленно, без всяких осложнений. И тебе не нужно за деньги на них платить налоги, если ты сам не захочешь. Насколько я тебя знаю, мой дорогой глупыш, – а я думаю, что знаю тебя – ты захочешь заплатить налоги.

Что сказано в евангелии от Гектора, которому ты меня учил?

«Плати налоги за все, чем владеешь. Ни пенни меньше, ни пенни больше. Это единственная возможность спокойно спать по ночам».

Ты всегда умел рассмешить меня.

«Джи-5» принадлежит «Бэннок ойл», а «Боинг бизнес джет» – Фонду. Но ты член совета директоров «Бэннок ойл», и поэтому самолеты Фонда всегда в твоем распоряжении. Хорошо-хорошо, я знаю, что ты, плебей по рождению, предпочитаешь летать коммерческими рейсами. Все машины и скаковые лошади мои. Води машины осторожно и делай ставки разумно. Жаль, но картины принадлежат Фонду: все эти прекрасные Гогены и Моне (ох!). Одежда, обувь, чемоданы и сумки, меха и драгоценности – все это мое, так же как прочие мелочи. И довольно об этом.

Все это я по завещанию оставляю тебе; завещание приложено к этому письму.

Прощай, Гектор, любовь моя. Я не хочу тебя оставлять: это было так прекрасно!

Вечно буду любить тебя.

Хейзел

Последняя мысль, мой дорогой. Не горюй обо мне слишком долго. Вспоминай меня с радостью, но найди себе новую спутницу. Такой мужчина, как ты, не должен жить монахом. Однако убедись, что она хорошая женщина, иначе я вернусь и буду ее преследовать.

Гектор встал из-за стола и через двустворчатую дверь вышел на балкон. Оперся на парапет и посмотрел вниз на реку, но прекрасный вид расплывался из-за слез.

«Мне никогда не было нужно ничего из этого. Это слишком много. Четыре с тремя четвертями процента активов «Бэннок ойл»? Господи! Какое непристойное количество денег. Мне всегда нужна была только ты».

В кабинете за ним загудел селектор. Гектор вернулся к своему столу и поднял трубку.

– Да, Агата?

– Я приготовила список, который вы просили, мистер Кросс.

– Спасибо. Пожалуйста, принесите его.

В списке, подготовленном Агатой, было пятьсот фамилий – друзья Хейзел и ее деловые партнеры. Взяв ручку, Гектор сократил этот список до четырехсот десяти. Потом обвел несколько фамилий.

– Этим нужно сообщить немедленно. Они должны узнать раньше других и раньше, чем газеты поднимут шум. Остальных можете известить завтра.

Среди срочных писем были адресованные Джону Нельсону в Южную Африку, брату Грейс – матери Хейзел и в Хьюстон Джону Бигелоу, бывшему сенатору-республиканцу, вице-президенту «Бэннок ойл» и первому заместителю Хейзел, которая была президентом и генеральным директором компании. Еще он обвел имя Рональда Бантера.

Гектор вырвал лист из блокнота и написал:

«С глубочайшим прискорбием сообщаю о смерти при трагических обстоятельствах моей любимой жены Хейзел Бэннок-Кросс. Вскоре вы получите приглашение на заупокойную службу. Гектор Кросс».

Агата взяла у него исправленный список и черновик письма, а потом напомнила:

– Уже почти два часа. Персонал ждет вас в голубой гостиной, сэр.

* * *

Все работники Брэндон-холла, от дворецкого до объездчиков, отвечавших за дичь и воду, от экономки до горничных собрались в голубой гостиной. Мужчины стояли у стен, женщины неловко и застенчиво сидели на мягких диванах и в креслах.

Гектору очень хотелось побыстрее покончить с этим. Все это были прекрасные люди и отличные служащие. Он не хотел отправлять их на поиски работы, тем более что из-за экономического спада безработица все росла. Собравшись с силами, он сообщил им о смерти Хейзел. Послышались возгласы отчаяния и недоверия. Женщины заплакали.

– Брэндон-холл, вероятно, придется продать. Я приложу все усилия, чтобы новый собственник дома нанял вас. Но, что бы ни случилось, все вы получите выходное пособие за два года работы. – Он поблагодарил их за верность и нелегкий труд и пригласил в последний раз проявить уважение к Хейзел на погребальной церемонии. Под конец он предупредил: – Сюда, как мухи, налетят репортеры и будут расспрашивать о нашей частной жизни и о смерти моей жены. Пожалуйста, не разговаривайте с ними. Если они предложат деньги, скажите мне – и я заплачу вдвое, чтобы вы молчали. Благодарю вас.

Когда все потянулись к выходу, Гектор попросил остаться двух нянек, нанятых Хейзел.

– Вас сказанное о работе не касается. Перед смертью моя жена родила девочку. Вы понадобитесь мне, чтобы заботиться о ней.

Они сразу приободрились.

– Девочка! Замечательно. Как ее зовут, сэр?

– Ее зовут Кэтрин. Но, пожалуйста, запомните. Вы не должны говорить об этом с незнакомыми людьми. А теперь проверьте, все ли готово в детской к приезду малышки из больницы.

Детские располагались прямо напротив хозяйской спальни. Это было творение исключительно Хейзел. Гектор не вмешивался, пока Хейзел планировала и строила детскую. В комплекс входило пять комнат, в том числе две спальни для нянечек. Цвет преобладал розовый. Когда Гектор впервые вошел в детскую, ему вспомнился тронный зал. В центре – большая бело-золотая колыбель с розовым пологом. На стенах полки с целым зверинцем мягких игрушек: кроликов, жирафов и зебр, львов и тигров. Такую выставку не увидишь даже у «Хамлиз»[6]в Рождество.