Обязанность выполнения Соглашения по коммуникациям в 1973 г. перешла к новому главе управления по вопросам Латинской Америки, Хью Карлессу, и к осуществлявшему непосредственный надзор за этим заместителю министра, Робину Эдмондсу. Карлесс ранее служил в Бразилии и сподобился нежданной славы, попав на сатирическое перо Эрика Ньюби в его А Short Walk in the Hindu Kush («Короткая прогулка по Гиндукушу»). К тому же он считался одним из немногих действительно стоящих экспертов по латиноамериканским вопро-сам, выдвинутых Министерством иностранных дел со времен войны. Для комитета Фолклендских островов Карлесс, Эдмондс и его наследник как заместитель министра, Джордж Холл, стали воплощением фолклендской политики Уайтхолла.

Министерство иностранных дел достигло двух дополнительных соглашений по коммуникациям, нацеленных на развитие экономических связей с материком и предусматривавших разрешение аргентинцам построить заправочные мощности аэродрома и снабжать их горючим. Топливо, в том числе и для скромной внутренней авиалинии острова, предстояло поставлять исключительно аргентинскому государственному нефтяному концерну YFP. Обеспечение базы персоналом также отводилось Аргентине. В то же самое время британцы с опозданием объявили о начале работ по прокладке бетонной полосы на мысе Пембрук. Вышеназванные соглашения, подписанные в июне 1974 г., немало поспособствовали росту подозрительности жителей островов по отношению к Министерству иностранных дел. Они потеряли ежемесячный рейс британского снабженческого корабля, а взамен получили ненадежную аргентинскую авиалинию. Вместе с излишками аргентинских продуктов на острова потекли и должностные лица с континента, к тому же Аргентина взяла в собственные руки поставки горючего. В довершение всего в декабре 1974 г. Буэнос-Айрес отозвал аргентинского посла в Лондоне, Мануэля Анчорену, который участвовал в выработке новых соглашений и был публично заклеймен как «британский пособник».

Месяц спустя Буэнос-Айрес ввел иммиграционный контроль над всеми авиаперелетами на Фолклендские острова. Вместо «белой карты» вводился другой документ, где значилось, что владелец его — аргентинский гражданин Мальвинских островов. Без подчинения этому правилу, являвшемуся односторонним нарушением Аргентиной соглашения 1971 г., ни один фолклендер не мог вернуться домой или выехать оттуда в другие страны иначе, как на каком-нибудь случайном британском корабле. Уступкой в данном вопросе — а в условиях отсутствия британского морского маршрута так оно и получалось — Британия даровала Буэнос-Айресу действительное право паспортного контроля в отношении населения островов. Все выглядело как большой шаг вперед в борьбе Аргентины за суверенитет над территорией.

***

Каковой бы ритм претворения в жизнь заключенного ими соглашения ни подразумевали Скогт и Бельтрамино, теперь он сменился некой произвольной комбинацией кнута и пряника, направленной преимущественно на слом непреклонного упорства жителей островов. Возвращение в 1974 г. правительства лейбористов дало очередного министра иностранных дел, Дэйвида Энналса, а с ним — и новый прокладываемый чиновниками курс, в соответствии с которым требовались свежие инициативы вроде флангового маневра для обхода барьера на пути передачи суверенитета и продолжения сотрудничества в рамках переговоров по указке ООН. Проводились семинары, обо всем неукоснительно ставился в известность комитет Фолклендских островов, предлагались варианты и — в качестве акта отчаяния Уайт-холла — заказывалось крупное исследование темы. С помощью работы, порученной энергичному пэру и члену партии лейбористов, лорду Шэклтону (сыну известного первопроходца), Министерство иностранных дел надеялось нарисовать розовую картину будущего островов, но только на условиях урегулирования разногласий с Буэнос-Айресом самими их жителями.

Расчет оказался неверен. Прежде всего, аргентинцы принялись вгонять себя самих в раж по поводу прямого вызова, якобы брошенного им со стороны Лондона. Так виделась им ситуация. Провалившийся перонистский режим, управляемый вдовой Перона, Исабель, и подмываемый терроризмом группы «Монтонеро», уже словно бы предчувствовал переворот 1976 г. и приход к власти военной хунты. В январе 1976 г. команде лорда Шэклтона не дали разрешения на пролет через Аргентину. К его собственному явному тешущему самолюбие удовольствию, лорд был изображен как «пират и флибустьер». В результате для транспортировки Шэклтона из Монтевидео в Порт-Стэнли пришлось задействовать занятое в изучении Антарктики судно ледовой разведки «Эндьюранс», каковой фактор в свою очередь побудил Буэнос-Айрес прервать посольские связи между Британией и Аргентиной. Пять лет терпеливых и скрупулезных дипломатических усилий полетели псу под хвост.

Миссия Шэклтона подняла боевой дух на островах — хотя бы уж одной возбужденной в Буэнос-Айресе истерией. Наконец-то Министерство иностранных дел прислало кого-то, кто приехал не обсуждать суверенитет или связи с материком, а просто-напросто говорить об овцах, альгинатах, ловле рыбы и поисках нефти. В феврале 1976 г. Шэклтон отправился в Южную Георгию впервые посетить могилу отца. В ответ командир аргентинского эсминца «Альмиранте Сторни»[43] получил приказ стрелять перед носом британского научно-исследовательского корабля «Шэклтон» из-за предполагаемого присутствия там самого пэра. На море «поднялась волна», в том числе британские ВМС перенаправили к Порт-Стэнли следовавший домашним курсом из Гонконга фрегат «Чичестер». Взаимоотношения с Аргентиной прежде еще никогда не бывали столь натянутыми.

Доклад Шэклтона поступил в распоряжение правительства в июне 1976 г., вскоре после того, как Харолд Уилсон уступил пост премьер-министра Джеймсу Каллагэну. Энтони Кросленд стал министром иностранных дел, а Тед Роулендс замминистра — очередные новые лица за столом переговоров по Фолклендским островам. Документ объемом в 400 стр. об экономике и обществе Фолклендских островов (дополненный в июле 1982 г. другими данными от той же команды) тут же сделался — и оставался с тех пор — отправной точкой для любых дискуссий. Работа превосходным образом иллюстрирует максиму своего автора в отношении того, что остров представляет собой ареал суши, со всех сторон окруженный всевозможными советами.

Шэклтон особенно упирал на то, что острова вовсе не бездонная прорва для кармана британского налогоплательщика, который, если разобраться, не терял, а выигрывал от них. (В начале 1980-х годов ситуация уже больше так не выглядела.) Лорд сильно покритиковал прошлые процессы развития экономики. Политика Компании Фолклендских островов и девяти заочных сельскохозяйственных фирм заключалась, как писал он, «в максимально возможном ограничении любых инвестиций в Фолклендские острова, но без угрозы сельскохозяйственной деятельности, и в канализировании всей нераспределенной прибыли в инвестиции в Соединенном Королевстве». По его оценкам, в период между 1951 и 1974 гг. заочные фирмы получили на £11½ миллиона прибыли больше, чем вложили при реинвестировании в Фолклендские острова.

Данные изыскания вызвали в душах жителей островов чувство недовольства, каковое лишь больше усилило их подозрительность в отношении британского правительства. И все же экономика их была настолько же хорошо защищена, как в теории и земля. Закон об иностранцах, в соответствии с которым зарубежному соискателю могли отказать в праве приобретения колониальной территории по решению местного губернатора, предотвращал любые экономические вклинения в жизнь островитян со стороны Аргентины и фактически перехватывал горло какой бы то ни было аргентинской иммиграции. Для владельцев земли это означало сравнительно низкую ее стоимость при относительно высокой отдаче. Если же говорить о жителях островов, ничего не грозило их почти добровольной зависимости от компании и правительства за исключением одной лишь опасности эмиграции.