class="p1">— У меня в кладовой обретается некий молодой человек, — заявила фея. — Могу его сожрать, коль скоро вы им не дорожите.

— Честно говоря, — сказал Садовый бог, — я им дорожу.

— Тогда никакого договора.

— Я настолько им дорожу, — сказал садовый бог, — что позволил себе вернуть его на родину.

— На это я не клюну, — сказала фея. — Пусть даже услышу это от моей родной бабушки.

— Не имею чести знать вашу почтенную бабушку, — возразил Садовый бог. — Почему бы вам не убедиться лично?

Фея расправила крылья, с жужжаньем поднялась в воздух и с высоты увидала, что подземелье, где томилась Прилепа, разрушено.

Она вернулась за зелёный стол.

— Ловко, — признала она. — А если я всё равно не подпишу?

— Вы имеете некоторое представление о господине Миловзоре, — сказал Садовый бог. — Я полагал, что вы предпочитаете вести переговоры со мной, а не с ним.

— Вы предоставляете мне на выбор: медленно умереть с голоду или быть убитой, — обиделась фея.

— Это всё-таки выбор, — сказал Садовый бог.

— Выбор между быстрой и медленной смертью, — воскликнула медведка Гризла. — В любом случае вы готовы меня истребить.

— Цивилизованная фауна, — сказал Садовый бог, — сумеет обойтись без вашего содействия.

Фея злобно уставилась на договор. Потом решительно покачала головой.

— Не подпишу, — заявила она. — Это так же верно, как то, что у меня шесть ног.

— Кстати, вернёмся к обсуждению отложенного вопроса, — сказал Садовый бог. — Видите ли, я сомневаюсь, что у вас и в самом деле имеются шесть ног.

— Сомневаетесь? — сказала фея. — Но это же смешно!

Насекомые мало чувствительны к боли. Ни в пылу схватки, ни за работой над договором фея Гризла не заметила, что потеряла в бою конечности — одну заднюю и одну переднюю. Она была совершенно уверена в своей шестиногости.

— Шесть никак не наберётся, — сказал Садовый бог. — Пересчитайте спокойно.

— Именно это я и делаю, — огрызнулась фея и водрузила оставшуюся заднюю ногу на поросший мхом стол.

— Ну и ну! — Садовый бог испытал лёгкий шок. — С каких это пор дама кладёт ногу на стол?

— Я же должна сосчитать, — сказала фея.

— А по-другому вы считать не умеете? — спросил Садовый бог.

— Как это, по-другому? — сказала фея.

Я же всё считаю ногами.

Понимаю, — сказал Садовый бог. — Вы считает ваши ноги вашими ногами.

— Для начала их уже две, — сказала фея, привыкшая иметь две задние конечности.

— Я вижу только одну, — сказал Садовый бог. Фея недоуменно рассматривала единственную заднюю конечность. Потом решилась приложить к ней одну среднюю.

— Четыре! — крикнула она.

— Две, — поправил Садовый бог.

Фея приложила ещё одну среднюю ногу и сказала:

— Вот теперь четыре.

— Три, — сосчитал Садовый бог.

— Я ещё не закончила, — сказала фея, выкладывая на стол единственную переднюю конечность.

— Шесть! — победно объявила она. — Шесть и ни на одну меньше.

— Четыре, — терпеливо подытожил Садовый бог.

Фея всё считала и считала, и каждый раз выходило не больше четырёх.

— Разве такое возможно? — недоумевала она. — Всегда было шесть.

— Две вам уже отсёк господин Миловзор, — втолковывал ей Садовый бог. — Одну под землёй и одну в воздухе. Мне остаётся только принести вам мои соболезнования в связи с болезненной утратой.

— Я полагаю, это приступ ревматизма, — сказала фея. — Я подпишу договор.

Она взяла ручку и с нажимом написала: «Гризла, шестиногая государыня».

— Сожалею, — сказал Садовый бог. — Но вам придётся исправить эту подпись.

— Вас не устраивает моя подпись? — рявкнула Гризла.

Она недействительна, — сказал Садовый бог. — Следует написать: четырёхногая государыня.

Фея зачеркнула шестёрку и нацарапала над ней четвёрку. Поднявшись, она сказала:

— Я полагаю, с этим покончено.

— Я всегда питал надежду, что спора между нами можно избежать, — сказал Садовый бог.

— А разве мы когда-нибудь спорили? — сказала фея. — Я, во всяком случае, считаю, что встреча с вами, ваша вечность, была весьма результативной. Во всем остальном это был, вероятно, самый мрачный час за время моего владычества, но я далека от того, чтобы обременять вас или кого бы то ни было своими огорчениями. Любая правительница должна иметь в виду, что в любой момент её может постигнуть несчастье.

И она торжественной поступью удалилась в свою чащу. Конечно, с тех пор как она узнала, что у неё не хватает двух ног, её поступь стала не столь твёрдой и уверенной, как в дни её триумфа.

Глава двадцатая. Дома

Опираясь на крепкий загривок Каспара и цепляясь за его лохматую шерсть, Прилепа без приключений добралась до дома. Каспар терпеливо тащил её за собой. Внезапно Прилепа спросила:

— А куда ты меня тащишь?

— Куда-куда, — сказал Каспар. — К вам домой.

— В Осиное гнездо? — ужаснулась Прилепа. — И десять лошадей не затащат меня в этот притон разбойников, приют «У трёх Рыцарей».

— Я не десять лошадей, — сказал Каспар. — Но и не злодей. Я понимаю вашу точку зрения.

Он почесал задней лапой в затылке, обдумывая новое затруднение.

Прилепа заплакала.

Некоторые читатели могут подумать, что Прилепа слишком уж часто давала волю слезам. Но на этот раз её полностью извиняла крайняя усталость.

— Всё это глупости, — решил Каспар. — Ваш настоящий дом — Птичье гнездо. Ваше место там, и только там вы действительно отдохнёте.

— Да-да, пойдём туда, — сказала Прилепа. — Но вся тяжесть ответственности ляжет на тебя.

Я тащил вас всю дорогу, — сказал Каспар. — По сравнению с этим ответственность — сущий пустяк.

Они подошли к дому вдовы Ежихи, у которой как раз гостила Кротиха. Сидя у поленницы, они любовались закатом.

— Вы куда? — спросила Ежиха, которая во всё совала свой нос.

— Георг захворал, — сказал Каспар. — Я провожаю его в Птичье гнездо.

Именно это он и сделал. Прилепа со вздохом облегчения улеглась на мягкую постель из сухих стеблей и пушинок.

— Каспар, — сказала она. — Меня восхищает твой хвост.

— А что? — отозвался Каспар. — Как у него дела?

— Отлично, — сказала Прилепа. — Он стоит, как дерево.

— Приятно слышать, что он в полном порядке, сказал Каспар. — Но вам пора, наконец, поспать.

Он свернулся калачиком и закрыл глаза. Во сне он сражался с осами. При виде его осы бледнели со страху. Их полчища бросали свои знамёна и отступали. Каспар каждый раз щёлкал зубами, когда во сне загрызал насмерть осу.

— Не имею ничего против мальчишки садовника, — сказала Кротиха вдове Ежихе. — Но, помнится, в Птичьем гнезде жила когда-то Прилепа, не так ли?

Славные были времена, согласилась вдова.

— Она пела, как соловей, даже лучше, — сказала Кротиха. — А какие она находила неповторимые слова! Она, так сказать, заставляла трепетать весь сад.

— Просто не верится, что она сама находила эти слова, — сказала вдова.

— Да, — сказала Кротиха. — Всё, о чём она пела,