Элис медленно пошел в свою каюту умыться. Он старался не хромать и размышлял, что не стоит, пожалуй, делать из этого цирк и лучше перенести жестокие мужские игры на раннее утро, когда на палубе не будет слабонервных зрителей.

Но весь цирк начался как раз в тот момент, когда он содрал с себя сорочку и начал поливать голову водой: он внезапно понял, почему его постигло горькое разочарование во время той пикировки у подножия мачты. Перси всегда жаждала приключений, новых впечатлений, но на этот раз она желала этого не потому, что хотела подражать ему.

«А почему?» — думал он. Ему уже не тринадцать лет, и ей не восемь, и она совсем не та надоедливая сестренка, какой он считал ее прежде. Нет, она способна принести много бед на чью-то голову.

Перси вернулась в свою каюту, сняла все вещи с сундука и переложила их на кровать, чтобы открыть крышку. Нетерпение снедало ее, она устала от вынужденного безделья, а ведь они пробыли в плавании всего несколько дней. Пора ей размяться и развлечься — только надо встать на час пораньше.

Однако ничего не поделаешь с этим беспокойством, потому что некуда скрыться от Элиса Линдона. Она закрыла глаза и позволила себе еще раз вспомнить ту картину: его тонкая сорочка облегает сильное тело, бицепсы напряжены — он обхватил канат, его голые ступни кажутся трогательно-беззащитными. Он всегда был высок ростом, но теперь его гибкое юношеское тело обросло мужественными мускулами.

Она наблюдала за ним, как ястреб за подранком — не проявит ли тот слабость, но ничего такого она не заметила, пока он не пошел медленно прочь, и она увидела то, что не всякий мог понять: он изо всех сил старался не хромать. Зря он так напрягается.

Но тут Перси очнулась от грез. Элис вполне мог сам о себе позаботиться, так что нечего мучить себя, тревожась за него. Лучше подумать о своих планах. Элис прав, в юбках не полазаешь, кроме того, ей просто запретят, если капитан узнает о ее замыслах. Хорошо, что она захватила с собой практичные индийские брючные комплекты.

Перси извлекла кучу полотняной одежды и разложила все на кровати. У нее был красивый шелковый костюм — шальвары и туника, но он хранился в сундуках, что ехали в трюме. А в том, что стоял здесь, был полотняный аналог — она могла надевать его в каюте в часы отдыха.

Она встряхнула брюки: узкие в голени, но просторные в талии и бедрах — то, что надо. В дополнение пойдет та полотняная курта[18], что прикрывает бедра: она достаточно свободна и не будет сковывать движения. Оставалось только не проспать рассвет.

Палуба под ее босыми ногами была прохладной и сырой — еще не просохла после утренней уборки. Большая часть команды собралась сейчас у грот-мачты, остальные находились на корме, рядом с третьей — меньшей — мачтой.

Перси упрятала свою тяжелую косу за ворот курты, встала на бухту каната, как на ступеньку, поднялась на перила и крепко ухватилась за снасти. Она сосредоточенно смотрела вверх на мачту, не на море. Ее сердце бухало молотом, и на какое-то мгновение ей подумалось, что боязнь воды потянет ее вниз, но эта бездна была все же достаточно далеко.

Никто не заметил ее среди предрассветных теней, моряки были поглощены своей работой, а она нарочно выбрала мешковатый костюм нежно-зеленого цвета — маловероятно, что он привлечет их взгляды.

Она встала на первую ступень веревочной лестницы, которая, суживаясь вверх, тянулась к «вороньему гнезду», и поморщилась: пахший смолою шершавый канат царапал ладони и ступни. Но он казался достаточно надежным, и, помедлив секунду, она начала взбираться медленно и упорно, не глядя вниз.

Это было труднее, чем казалось со стороны, когда она наблюдала за мужчинами, но Перси предвидела такое. Время от времени она делала передышки, зацепившись локтями за веревки и расслабленно раскачиваясь вместе со снастями. Возможно, на сегодня достаточно: мышцы уже горели от непривычного напряжения, а когда она глянула под ноги и палуба оказалась далеко внизу — у нее закружилась голова.

Да, пора спускаться. Пока она висела на веревках, раздумывая, не отдохнуть ли подольше перед спуском, кто-то показался на палубе. Даже отсюда, с высоты, она узнала Элиса — в блузе, без сюртука. В руках у него был какой-то шест. Он повернулся, словно собираясь взойти по трапу на почти безлюдный полуют, и глянул вверх.

Перси похолодела. Что, если он узнает ее?

— Спускайтесь оттуда немедленно! — Он не кричал, но в утренней тишине голос его был слышен весьма отчетливо.

Перси дерзко помотала головой и полезла вверх. Она уже достаточно отдохнула, чтобы продолжить подъем — не спускаться же теперь, подчиняясь его велению. Она мельком глянула вниз — Элис взбирался следом за ней — и продолжила карабкаться вверх — медленно, гораздо медленнее, чем он. Элис догнал ее у самого марса, где веревочная лестница сужалась до предела.

— Перси, вы же не полезете в «воронье гнездо»!

Она посмотрела вниз на его макушку с взъерошенными ветром темными волосами — на уровне ее щиколоток — и отчего-то обрадовалась, что он рядом.

— А я и не собиралась, — призналась она. — Сейчас отдохну немного и начну спускаться.

— Вы устали? — Он запрокинул голову, чтобы увидеть ее лицо, и внезапно весь мир под его ногами — и море, и жесткие выбеленные палубные доски — завертелся и смешался в размытое марево.

— Немного.

— Черт! Успокойтесь и просто повисите не двигаясь.

— А я и не собираюсь больше двигаться. Элис! Что вы вытворяете? — воскликнула она, когда он встал рядом с нею, переступил у нее за спиной так, чтобы она могла опереться на его тело, и крепко взялся за веревки рядом с ее запястьями.

— Если остановитесь, свалитесь. Ваше лицо безобразно позеленело — как в тот раз, когда, помню, вы взбирались на шпиль колокольни.

— Вот как? — Верно, она тогда и вправду позеленела. — Элис, так нельзя, я столкну вас.

— Вряд ли вам это удастся, — сказал он. — Поставьте одну ногу на ступеньку ниже. Хорошо, теперь другую.

Они начали неуклюже спускаться. Когда корабль кренился, Элис отжимал ее к снасти, хотя он — она чувствовала — с трудом преодолевал тяжесть собственного тела. Если корабль ложился на другой борт, он разводил руки в стороны, стараясь удержать прогибающиеся тросы. Она взглянула на его правую руку — костяшки пальцев побелели, сухожилия вздулись от напряжения.

Она ощущала его жаркое дыхание на своем затылке, щеке, ухе, она слышала, как бьется его сердце, когда его грудь прижималась к ее спине. Постепенно Перси обрела уверенность, и ее посетили иные мысли. Она поняла, что эта близость нравится ему, особенно когда его пах ударяется об ее ягодицы при каждом толчке корабля — обмануться невозможно.

Это открытие на секунду обескуражило ее. Ей тоже была приятна их близость, если бы только она не была вынуждена, как марионетка, переставлять ноги и руки, подчиняясь его командам. «Я помню его тело на своем — в постели. Я помню запах его кожи, его руки на моей…»