— Если вы сообщите об этом сейчас, то все, кому было до сих пор недосуг, успеют приобрести что-нибудь подходящее на базаре, когда мы зайдем в Мадрас, — предложил Элис.

Эйврил одарила его лучезарной улыбкой, а Перси невольно встретилась с ним взглядом, как бы благодаря за заботу о своей подруге.

— Замечательная идея, — сказала она своему визави, пока Дэниел отвлекал Эйврил, шутливо предполагая, что она может подарить капитану. — Благодарю вас.

— Со мной такое бывает, — ответил он лаконично. — Мисс Хейдон — очаровательная и душевная юная женщина, мне не хотелось бы видеть ее смущение.

— Я не обвиняю вас в черствости, — ринулась Перси в бой: его ответ прозвучал для нее как завуалированная пощечина — словно он ничуть не раскаивался по поводу ее смущения.

— Вы, любезнейшая Перси, из породы кошачьих. Вы гуляете сами по себе, скрытны и подчиняетесь только своим желаниям. Мисс Хейдон — горлица, нежная, верная, умеющая любить. Хотя, — он искоса взглянул на Эйврил, искусно отражавшую остроты Дэниела, — у нее больше ума и смелости, чем кажется поначалу. Она умеет сражаться за то, что ей дорого.

— Из чего следует, что я — просто эгоистка? — Перси вздернула подбородок.

— Умна, смела и весьма соблазнительна — что самое удивительное. Но вам, Перси, трудно будет укротить свой нрав, чтобы уступить мужу.

— С какой стати? Чтобы соблазнить?

Неожиданный комплимент был подпорчен ложкой дегтя: он недоумевал, отчего такая особа должна казаться мужчине привлекательной. Одним взмахом ножа она разрезала свой тост по диагонали.

— Женатым мужчинам не приходится идти на компромиссы. Не могу представить себе, что вы способны уступить, даже любимой.

Элис горько усмехнулся:

— При чем здесь любовь? Полагаю, это ничтожный повод для женитьбы. Извините. — Он отодвинул стул и вышел из-за стола.

Надо же было так выдать себя, думал Элис, быстро спускаясь в свой закуток около пассажирского салона. Или те видения, что преследовали его по ночам, разбередили его совесть и вселили этот страх?

Любовь ослепляет и вознаграждает ложью за доверие. Любовь унизила его — и второй раз он не попадется в эти сети. Физическая любовь не несет в себе таких сложностей, даже если партнер — такой, как он, — изощрен и привередлив. Элис поморщился, присаживаясь на койку, и попытался вспомнить, зачем он сюда спустился. Не затем, чтобы бежать от Перси Брук — он искренне надеялся, что не струсил. Вместе с тем нельзя не признать: эта негодная девчонка действует ему на нервы.

Легче думать о сексе, нежели о переживаниях, а мысль о Перси вызывала в нем необычный эмоциональный отклик: неодолимую страсть и желание защитить. Защитник, черт побери! Да, лучше сосредоточиться на сексе, а она определенно вызывала в нем и такие фантазии.

Он мечтал о ней целую вечность: эротичные, трепетные, тщетные ночные грезы — они терзали его плоть и озадачивали его ум. Они были слишком реальны. Неужели та девочка, с которой они вместе росли, могла возбудить в нем подспудное желание, которое прорывалось только во сне? И теперь чертовски трудно было сдерживать эти проснувшиеся мечты, видя наяву перед собой уже взрослую женщину.

Трехмесячный целибат — это не для него, признался он себе. Он достаточно темпераментный по натуре, но ему дано и самообладание, так что он не пойдет искать развлечений ни на борту корабля, ни в портах. К счастью, на борту «Королевы Бенгалии» не было никого, кто вызывал в нем такое желание. Никого, кроме леди Перси Брук, разумеется.

Дьявол! Как он может теперь чувствовать себя ее опекуном — это, похоже, похмельный отголосок детских лет — и в то же время делать то, за что он убил бы любого другого, посмей тот занять его место подле нее?

Она была чутким, отзывчивым ребенком — и в ней, взрослой, осталась та беззаветно-отважная девочка. Вот она бесшабашно мчится верхом на лошади, грациозно и стремительно выпрыгивает из седла и бросается к нему с безудержной нежностью заботы.

Тот поцелуй, Элис откинулся на кровать и предался сладким, возбуждающим воспоминаниям.

Он просто наслаждался тогда — совершенно беззаботно, поскольку тот поцелуй ни к чему его не обязывал. И Перси тоже. А авантюрный характер любознательной Перси ему известен: если ей что понравилось, она непременно попробует повторить. Страсть. Дрожь разрядки пробежала по всей его страждущей плоти, так что даже койка отозвалась, вздрогнув, стоило ему соединить в воображении мысли о любовных утехах и о Перси.

Нет, к черту все это! Она достаточно пострадала из-за своей глупости — интрижка с ним нужна ей сейчас меньше всего. И он, появившись в лондонском свете, менее всего нуждался бы в порочащих его слухах о связи со скандально известной леди Перси. Он будет выискивать невесту чистую, как первый снег, — и чтобы преуспеть в таком важном деле, ему понадобится сохранить имидж предельной респектабельности. Его имя поможет ему. И он сам может помочь себе, если благоразумно отстранится от той, которая ожидает от него большего, чем он готов себе позволить.

Элис рывком поднялся и сел на постели. Мысли о Перси не давали ему покоя: чего она ожидает? Она знает, что он не святой. Его губы изогнулись в чувственной полуулыбке. Если девушка желает попробовать той каши, что сама заварила, — что ж, им есть во что поиграть: эти игры обещают быть забавными — как и те невинные спортивные развлечения их детства, — но в них будет своя изюминка.

Спустя полчаса Элис покинул каюту, прихватив с собой тетради и дорожную чернильницу. Ведь он говорил Перси, что собирается писать книгу; настало время попробовать свое перо и изложить путевые заметки хорошей прозой, способной заинтересовать читателя.

За общим столом, в середине салона, сидела леди, на столешнице стояла открытая корзинка для рукоделия, и часть ее содержимого была высыпана рядом. Ах да, миссис Эшуэлл, жена нувориша Сэмюела Эшуэлла. Он уже как-то видел ее за работой, именно тогда у него возникла идея насчет рождественской омелы.

— Очень мило, мэм, — похвалил он, окинув взглядом ее работу.

Дама зарделась от удовольствия:

— Ах! Вы имеете в виду мои искусственные цветы? Я была… То есть я, бывало, всегда делала их для себя и друзей. Знаете ли, мне нравится это дело…

Другими словами, она зарабатывала таким образом на жизнь, пока ее муж не разбогател. Он, несомненно, желал бы скрыть сей факт, но она находила удовольствие в своей работе. А цветы ее были и впрямь великолепны — любая светская леди рада была бы приобрести их.

— Вы смогли бы изготовить омелу? — спросил Элис. — Веточку, которую леди могла бы приколоть к прическе.

— Отчего же нет, вполне возможно. Правда, мне еще не приходилось делать омелу, но, думаю, это будет весьма несложно. — Она нахмурилась и порылась в корзинке. — Вот ленточка подходящего зеленого цвета. Но мне понадобятся белые бусины для ягод, а у меня нет таких.

— У меня есть. — Элис вернулся в каюту и отпер небольшой прочный ящик, который он привинтил к палубе. — Возьмите. — Он вручил ей бархатный мешочек. — Используйте все, если нужно. — Кстати, надо подумать о достойном вознаграждении за такую кропотливую работу, — пожалуй, обидится, если предложить ей деньги. — Хочу поблагодарить вас. Вы выручаете меня из неловкой ситуации — у меня не было подходящего подарка для леди. Но я надеюсь, что, когда мы прибудем в Лондон, вы окажете мне честь и оставите вашу визитную карточку. Я был бы чрезвычайно рад пригласить вас и мистера Эшуэлла к себе на званый вечер.