— А мне о вас рассказывала мама, — улыбнулась в ответ Мисако.

Наверняка что-нибудь не слишком лестное, подумал он, чувствуя жар в ушах от смущения.

— Надеюсь, не одно только плохое, — произнес Кэнсё.

— Ну что вы… — солгала она с вежливой улыбкой, старательно отводя глаза. — Только хорошее. Правда.

Явное смущение гиганта вызывало жалость. Угораздило же человека таким родиться! Мисако пододвинула гостю коробочку с печеньем.

— Дозо, — произнесла она с поклоном. — Пожалуйста, попробуйте, я привезла его из Токио, Тэйсин-сан очень любит.

— Спасибо, — кивнул монах, протягивая к печенью длинную костлявую руку.

Старик сидел в своей обычной позе, сложив руки на коленях, и с улыбкой слушал, как молодые люди обмениваются репликами. Изредка он вставлял собственные замечания, постепенно переводя разговор на первую встречу с дзэнским монахом и рассказы про чудеса.

— Случаи ясновидения известны, их изучает парапсихология, — самодовольно выговорил он.

— Да, я знаю, — кивнула Мисако.

Она подозрительно прищурилась, переведя взгляд с деда на странного гостя. Должно быть, они долго беседовали на эти темы, раз дедушка уже пользуется иностранными словами.

Кэнсё понял ее взгляд и почувствовал укол совести.

— Я в некотором роде… э-э… увлекаюсь такими вещами, — объяснил он, залившись краской. — Боюсь, даже надоедаю людям своими рассказами. — Он вдруг рассмеялся, потирая выбритую голову. — Удивительно, что вы об этом вспомнили… так, ничего интересного.

— Напротив, чрезвычайно интересно! — с жаром возразил настоятель. — Почему бы вам не рассказать Мисако?

— Да нет, что вы… — вежливо запротестовал монах, махнув рукой. — Мисако-сан будет скучно.

— Ошибаетесь, — покачал головой старый священник. — В раннем детстве моя внучка и сама проявляла некоторые способности такого рода. Помните, я говорил, как она узнала о гибели отца? Правда ведь, Мисако?

— Я уже плохо помню… — Она смотрела в чашку, ощущая растущую неловкость.

— Мне было бы крайне интересно услышать о вашем даре, Мисако-сан, — вежливо произнес великан. — Надеюсь, когда-нибудь вы согласитесь рассказать.

— Может быть, — тихо ответила она. — Еще чаю?

— Да, пожалуйста.

Он пододвинул пустую чашку, и Мисако наполнила ее лишь наполовину, надеясь, что гость поскорее уйдет и можно будет поговорить с дедом наедине. Неужели ее вызвали в Ниигату только для того, чтобы встретиться с этим дзэнским монахом?

Настенные часы ударили три раза. В комнату заглянул Тэйсин. Увидев открытую коробку, он захихикал и потер пухлые руки.

— Мое любимое печенье! Спасибо, спасибо, Мисако-сан, вы никогда обо мне не забываете!

— Угощайтесь, пожалуйста! — С приходом толстяка Мисако почувствовала себя увереннее. — Я привезла еще коробку, специально для вас.

— Вот спасибо! — Тэйсин уселся и запихнул в рот сразу целое печенье. — Восхитительный вкус! — воскликнул он, протягивая руку за следующим.

— И где же в Токио продается такая вкуснотища? — с улыбкой осведомился гость.

— В одной очень древней лавочке возле вокзала Уэно, — ответила Мисако. — Я бы ни за что не посмела явиться в Ниигату без этого печенья: Тэйсин-сан не пустил бы меня дальше ворот!

Раздался общий смех, и разговор благополучно перешел на Тэйсина, его знаменитый аппетит и токийские сладости.

Загадка траурного кимоно разрешилась после чаепития, когда дед с внучкой снова остались наедине. Настоятель в подробностях поведал историю о костях, найденных в саду Симидзу, и о своем намерении провести дополнительную заупокойную службу на берегу пруда. Он откровенно признался, зачем пригласил священника из Камакуры участвовать в обряде.

— Он лучше нас разбирается в таких случаях. Помнишь, что ты видела в саду, когда была маленькая? Я хочу узнать, нет ли связи между тем видением и останками.

Мисако не верила своим ушам. Она многие годы не вспоминала о девушке, упавшей в пруд, да и не хотела больше вспоминать.

— Но, дедушка, это же случилось так давно! Я была совсем маленькая…

— И все же случилось, — возразил он. — Мы с твоей матерью тогда не поверили, однако времена меняются. Теперь я думаю, что у тебя и в самом деле было видение и твой дар связан с той иностранной наукой. Ты можешь видеть то, чего другим не дано.

— Похоже, ты помнишь о том случае больше, чем я сама, — в сердцах бросила Мисако.

Старый священник, казалось, не заметил ее раздраженного тона.

— Факты есть факты, — произнес он со спокойной улыбкой. — Девушка утонула в пруду, сомневаться не приходится. Пусть нам неизвестно, кто она, следует провести заупокойную службу. Согласен, это необычно, но и случай сам необычный, вдруг твое детское видение все-таки неслучайно?

— Почему именно сейчас? — продолжала Мисако упираться. — Прошло столько лет… Ты никогда, никогда не верил в мои видения!

— В прошлом году нашли кости, и с тех пор тот случай из твоего детства не дает мне покоя. Что я могу сделать для души, которая, возможно, пыталась докричаться до меня через посредство моей внучки? Только прочитать сутры. — Старик развел руками. — Я всего лишь невежественный деревенский монах, а Кэнсё-сан и ты получили образование и вдобавок наделены особым даром.

— Но…

Мисако передумала возражать. Ей ни разу не приходилось видеть глаза деда такими блестящими и полными жизни. В его голосе звучала мольба, которая трогала сердце.

— Разве скромная заупокойная служба может кому-нибудь повредить?

— Нет, конечно, — смутилась она. Раз ему так важно, почему бы не пойти навстречу? — Если хочешь, я буду присутствовать, только с мамой объясняйся, пожалуйста, сам. Ей это не понравится, ты знаешь.

Настоятель нахмурился.

— Все в свое время. — Момент душевной слабости прошел, старческий голос вновь обрел командные нотки. — Пока я не хочу, чтобы она знала подробности. Не говори ничего лишнего, а то вмешается, чего доброго.

— Дедушка, как я могу такое обещать!

Он надул губы, как обиженный ребенок. Мисако невольно хихикнула.

— Ну ладно, — вздохнула она, — попробую.

— Очень тебя прошу. — Дед с улыбкой поклонился. — А теперь мне надо отдохнуть.

С видимым усилием упершись в пол руками, он стал подниматься на ноги, словно дитя, которое только учится ходить. Мисако бросилась помогать, ощущая хрупкие старческие кости под тканью кимоно. Ее охватила волна нежности.

— Спасибо, спасибо, — кивнул он, гладя руку внучки. — Дальше я сам. Труднее всего вставать и садиться.

— Тебе нужно пойти прилечь.

— Хай, хай.