тоже с нами едет. Но ему, конечно, не так хорошо. Заранее знать, что через два-три месяца тебя будут прорабатывать с точки зрения морали и этики на общем комсомольском собрании всего института — это, брат, не особенно приятно.

С в е т а. А может, еще не будут.

Б о р и с. Будут. В обязательном порядке. Мы сами — наша комната в общежитии — такое письмо в комитет комсомола написали.

С в е т а. Про своего же товарища?!

Б о р и с. Ага, вот и я вначале так говорил, а потом мне Сергей мозги на место поставил.

С в е т а. Зачем вы это сделали?

Б о р и с. Затем, что если честно говорить, так я до сих пор сам толком не пойму: что же такое случилось рядом со мной? Хороший, честный парень, а поступил нехорошо, нечестно. То есть поступил-то он, в общем, как будто хорошо, но нечестно. А разве может быть одно и то же — и хорошо и нечестно? Вот видишь!.. Он поступил нечестно, а мне все равно нравится, я за него. Знаю, что так делать нельзя, а почему-то оправдываю. Надо же во всем этом разобраться! Или как, по-твоему? А кроме того, Илюшке плохо потому, что он переживает из-за Анюты.

С в е т а. Чего же ему переживать? Анюта в тот же день вернулась в общежитие, снова к нему так и льнет.

Б о р и с. В том-то и дело, что снова! А у нас, брат, тоже своя гордость имеется.

С в е т а. Ох вы какие!.. Интересно, надолго ли у вашего Ильи гордости хватит. Сегодня Анюта сказала, что вечером пойдет с ним в кино.

Б о р и с. Ну, это мы еще посмотрим.

С в е т а. И пойдет, раз сказала. Улыбнется только вашему Илье вот так… и все.

Б о р и с. А я говорю, посмотрим! Спорим!..

С в е т а (весело). На мороженое или на воду?

Б о р и с. Нет… Если я проиграю — я тебя целую, если ты проиграешь — ты меня целуешь. Давай считать, что я уже проиграл… (Тянется к ней.)

С в е т а. Борис, не смей!

Б о р и с. Я привык честно платить свои долги! (Чмокает ее в щеку.)

Входят  С е р г е й  и  К о с т я.

С е р г е й. Что я вижу?! (Подмигивает Косте.) Так-так, Света…

К о с т я. Я бы сказал, неудобно как-то получается…

Б о р и с. А вы стучите, прежде чем войти.

С е р г е й (с укоризной). В том же парке, в той же аллее, на той же скамье…

К о с т я. То с одним, то с другим, то с третьим!

С в е т а. Что?.. Неправда!..

С е р г е й. Неправда? Я понимаю, неловко сознаться, но… Вчера ведь ты со мной на этой скамье целовалась.

С в е т а. Сергей!..

К о с т я. А позавчера — со мной.

С в е т а. Костя!..

Б о р и с. Ну что вы, ребята?.. (С ревнивой ноткой в голосе.) Света! Что они говорят?!

С е р г е й (Косте). Видал?

К о с т я. Старый розыгрыш, а действует безотказно.

Оба смеются.

С е р г е й. А присесть с вами рядышком можно?

С в е т а. Конечно. Садитесь…

Входят  И л ь я  и  Г р и ш а.

А в т о р. Вместе — помирились, значит. Так оно и должно было произойти. Ведь Гриша тоже парень неплохой. Правда, сглупил тогда малость со своим «ортодоксальным» заявлением по поводу случая с Ильей, но с кем из «ортодоксов», да еще в молодости, такого не бывает?! Илья, как видно, простил ему это и забыл. Забудем и мы…

Г р и ш а. И нам можно?

С в е т а. Садитесь.

И л ь я. Все не поместимся.

С в е т а. А мы потеснимся.

Г р и ш а. Вспомним, как в школе на партах в «тесную бабу» играли?

Б о р и с. Вспомним! Ну-ка, с двух сторон сразу — раз, два, три!..

Ребята играют в «тесную бабу», хохочут. Света пищит.

Тихо!.. (Смотрит в глубину аллеи.) Граждане, внимание! Потрясающая новость, необычайное происшествие, сенсация! Товарищ Ковригина в новом, модном, шикарном платье!

С в е т а. Где?

Б о р и с. Сюда идет… Граждане, то, что достойно удивления, должно быть и встречено соответствующим образом. Все, как один, дружно раскройте рты. Шире. Вот так… Серега, Илья…

И л ь я. Да ну тебя!

Входит  Р а и с а.

Р а и с а. Добрый вечер… Чего вы молчите? (Борису.) А ты что, жабу проглотил, что так скривился? Ну чего уставился?

Б о р и с. Граждане, кто это? Киноактриса какая-нибудь или балерина?

С в е т а. Борька, перестань. Садись, Рая.

Б о р и с. Рая?.. Наша Рая?.. Неужели это наша Рая?!

Р а и с а. А ты привык, что она всегда вроде подчучелки и с окурком в зубах?

Б о р и с (декламирует).

Когда, умирая,

Возжажду я рая,

Явись ко мне, Рая!

И, все презирая,

Я крикну: «Борису —

Не рай, а Раису!..»

Р а и с а. Ну ладно, ладно…

К о с т я. Еще внимание!

Б о р и с. Кто? Где? А-а…

Входит  А н ю т а.

А н ю т а. Здравствуйте, ребята. А вы неплохо устроились. Гриша, уступи местечко: посидеть хочется… Илюша, ну как твой палец? Болит, нет?.. Почему ты не зашел сегодня? Я ведь просила…

Б о р и с. Кто сегодня богатый? Воды бы попить.

С е р г е й. Гриша угощает. Он же теперь со стипендией!

Б о р и с. Света, хочешь?

С в е т а. Да-да!

К о с т я. И у меня в горле пересохло.

Б о р и с. Это после домашней украинской колбасы!..

Все, за исключением Анюты и Ильи, уходят. Последней идет Раиса.

А в т о р. Обратите внимание, товарищи. Раиса не торопится. Даже нагнулась, будто завязывает шнурки. А туфли-то у нее без шнурков! Ей просто хочется услышать хотя бы то, с чего начнет Анюта свой разговор с Ильей…

А н ю т а. Ты что, дуешься на меня, да?

И л ь я. Нет. Не то слово. И вообще все это совсем не то.

А н ю т а. А что?

И л ь я (усмехается). Подрос, наверное, за это время и кое-что понял, что раньше было не по разуму.

А н ю т а. Я не виновата, Илюша. Они все меня тогда просто запутали. Я растерялась и потому сказала, что… подтверждаю.

И л ь я. Да дело вовсе не в этом!

А н ю т а. А в чем?.. Ты никак не можешь мне простить, что я вот здесь с Дмитрием Григорьевичем… и что потом… Илюша! Я только посидела час или два у него дома… У нас с ним ничего не было и не могло быть!

И л ь я. И не в этом тоже.

А н ю т а. А в чем же дело?!

И л ь я (снова усмехается). Как говорится, в переоценке ценностей.

А н ю т а. В какой переоценке?

И л ь я. В какой?.. Ну вот, например… Прежде я думал, что красивей тебя нет никого, что красота — это то, на что приятно смотреть. А теперь понял: красота не только в этом. Да ладно, не будем…

А н ю т а. Нет, будем, Илюша, будем!.. Я тоже за это время поняла… Я люблю тебя, и больше мне никто не нужен. Я люблю тебя таким, какой ты есть, несмотря на то, что ты сделал что-то не так, несмотря на то, что другие, даже твои друзья, осуждают тебя за это.

И л ь я (встает). А если я еще и