в том, что я вроде как пришел в себя. И теперь жуть как хотелось узнать, что же я там такого вчера наговорил. Поэтому вызвал такси — ловить первого встречного чужанина и заставлять ехать по своим делам мне не хотелось. А затем отправился в Подворье.

Обитель рубежников встретила тишиной. Я даже удивился. Но стоило перейти незримую границу, как до ушей донесся звук безудержного веселья со стороны кабака. Они что, до сих пор гужбанят? Мощные люди. Правильно говорят, водку пить — это не спортом заниматься, тут здоровье нужно.

Стоило мне приблизиться, как празднующие встретили меня бурным ликованием. Словно объявился их давно пропавший брат, отец или племянник (нужное подчеркнуть). Кто-то полез обниматься, другие кричали нечто нечленораздельное, один рубежник просто без устали повторял мое имя. То ли пытался привлечь внимание, то ли приветствовал.

Хуже всего, что из собравшихся я знал только Печатника, да еще пара человек казались смутно знакомыми. Вон того вроде зовут Семен, другого Леонид. Или наоборот. Ох, какой ты хороший, Матвей, когда трезвый.

— Все, мы щас допиваем и расходимся, — заговорщицки, едва ворочая языком, заверил меня Саня. — А уже завтра, с утра, будем готовы.

— Готовы? — улыбнулся я с видом идиота.

Старый прием. Если ничего не понимаешь, то прикинься валенком и повтори последнее слово в предложении. Работало всегда безотказно. В данном случае, мне даже прикидываться не пришлось.

— Ну как же, мы же договорились. Завтра на Вранового пойдем.

— Что значит пойдем? Он же вроде как сбежал.

— Я же тебе рассказывал, не помнишь? Надо его раскулачить. Он не последний человек при воеводе был. Точно что-нибудь в схронах есть. А теперь вне закона. Сам Бог велел. Много народу не возьмем, иначе после дележки и не останется ничего.

— А как ты Вранового искать будешь?

— Есть методы. Помнишь Компаса? Он из наших, из ратников.

Печатник указал на плотного крепыша, похожего на дворфа из популярной игры, который до этого угрюмо пил из огромной кружки. Однако, увидев меня, кивнул и махнул рукой.

Отличный ты парень, Матвей. И легко сходишься с людьми, заводишь новые знакомства. Жалко, что потом ни хрена не помнишь! Но я, на всякий случай, кивнул.

— Слушай, Сань, у меня завтра не получится. Неожиданные дела нарисовались.

Печатник посмотрел на меня сурово, как отец глядит на сына, который его разочаровал. Если бы рядом был черт со своим телефоном, то поставил бы что-то из разряда «Что ж ты, фраер, сдал назад. Не по масти я тебе».

— Лады, только потом жалеть будешь. У Вранового должно много артефактов быть. Не последний рубежник ведь. К тому же, сам сказал, что вы с ним связаны.

Интересно, а что еще я такого ляпнул? Правильно говорят, пьяный Матвей — рту не хозяин. Надо будет беса допросить на эту тему.

— Не получается, Сань, вообще никак.

— Ну ладно, ничего страшного, — улыбнулся Печатник. — Нам же больше достанется. Мужики… и Ася, — это он обратился к единственной рубежнице лет тридцати, — давайте еще по одной и все. Завтра день сложный.

Они выпили и стали медленно расходится. Причем, каждый считал своим долгом поблагодарить меня или сказать что-то хорошее. Ася, коренастая, с внушительной грудью и попой, и вовсе обняла, почему-то схватив за задницу. Замечательно, что дальше этого ничего не пошло.

МАТВЕЙ! БОЛЬШЕ НИКАКИХ ПЬЯНОК С РУБЕЖНИКАМИ!

Я уже тоже хотел было отправиться восвояси. Мгла постепенно окутывала Подворье. Фонари здесь светили только возле входов в дома и кабак, потому центральная площадь утопала в темноте. Как бы ни было ограждено это место от чужан, но имелись общие физические законы, которые не получалось игнорировать. День заканчивался ночью, веселье жутким похмельем, новые знакомства — горечью последствий. Интересно, почему эта Ася меня за задницу схватила? Я какой-то повод давал или она так проявляла свою симпатию?

Но был остановлен суровым мужиком с чубом. Тем самым трактирщиком, если можно его так назвать. Вот интересно, по сравнению с ним — я могущественный рубежник. Однако стоило Василю, кажется, так его звали, поманить меня пальцем, как внутри все замерло. Потому что я примерно знал, о чем мы будем разговаривать. О деньгах.

— Здрасьте, — сказал я.

— Какой ты скромный, — усмехнулся трактирщик. — А вчера что кричал. Василь, беги сюда, Василь, тащи медовуху.

— Прошу понять и простить. Давно не пил.

— Ладно, вот.

Он протянул мне огромный листок, где в столбик было написано множество имен, включая мое. И под каждым именем список из того, что этот человек пил. Сначала можно было подумать, что Василь вел записи в течение месяца. Однако что-то мне подсказывало, что это все уместилось в сутки.

— Зря ты сказал, чтобы каждый за твой счет пил, — продолжил Василь. — Обычно ведь кто проставляется, первые три круга угощает. А потом каждый сам за себя. Конечно, с другой стороны, тебя надолго запомнят.

— Это точно. Меня, к сожалению, все надолго запоминают.

Про то, что зря — это я уже и сам понял. Потому что после многочисленных подсчетов Василя мелким почерком, внизу стояла итоговая сумма — сорок семь. И что-то мне подсказывало, что это не рублей и не тысяч.

Глупый вопрос я не успел задать. Из кухни выскочил невысокий брыластый мужчина с густыми усами.

— Васил, ушел все?

— Ушли, Артур. Можешь собираться.

— Э, что за рубежник это все придумал. Я бы ему в лицо взглянул, сутки не спал, семья не видел.

— Вот, знакомься, Матвей.

— Здравствуй, Матвэй. Ты, конечно, маладэц, много кушать заказывали, заработал я. Толко болше так не делай, пожалста. Много не надо пит, живот будет болет.

Артур, несмотря на мое вялое сопротивление, пожал мне руку и убежал. Ну да, он же чужанин и, видимо, не знает про наши «пунктики» по поводу ручканья. Да и едва ли мог чем-то угрожать.

— Василь, у меня только тридцать. Можно я остальное в течение недели занесу?

А ведь еще надо будет воеводе заплатить. Хорошо я влился в рубежную семью, ярко.

— Не с того ты, Матвей начинаешь, — покачал головой Василь. — Рубежнику скромнее надо быть, незаметнее. И важно понять, где твое место. Вот взгляни на меня, я давно понял, что хист у меня недобрый, потому не стал ему потворствовать. И открыл кружало.

Я кивал, мысленно соглашаясь с трактирщиком… Разве что задумался, какой же