Георгий еще спит, – попросила Дитятева, разворачивая газету. – Где тут про тебя? Ага, на третьей странице…

ВОЗВРАЩЕНИЕ БАРОНА-УБИЙЦЫ

Вчера нашим корр-том, на Николаевском вокзале, был замечен человек, имя которого 30 лет назад наделало в нашей столице, как и по всей Европе, много шума.

Барон фон Ландсберг был осужден Петербургским окружным судом в каторжные работы за двойное убийство в Гродненском переулке. По счастливому стечению обстоятельств, наш корр-т давал в то далекое время отчеты с того памятного судебного заседания. Ландсберг был блестящим гвардейским офицером, собирался жениться на некоей высокопоставленной титулованной особе и наделал, как это водится у господ гвардейцев, много долгов. И не нашел ничего лучшего, как расправиться со своим кредитором и благодетелем, который, как потом выяснилось, относился к Ландсбергу как к родному и даже составил в его пользу духовное завещание на случай своей смерти. Заодно была зарезана и старая прислуга ростовщика.

И вот теперь это человек снова среди нашего общества, как выясняется! По словам г-на Ландсберга, он полностью отбыл свое заключение в каторжные работы, и нынче реабилитирован вплоть до возвращения прав состояния и дворянства. Впрочем, наша газета проверит данное утверждение, равно как и слова г-на Ландсберга о своем участии в войне и полном прощении, и непременно сообщит своим читателям.

Пока же сообщаем, что бывший каторжник Ландсберг прибыл в Северную столицу из Владивостока и поселился в гостинице «Парадиз». На вокзале он был встречен женою и взрослым уже сыном – однако пока не известно, та ли это титулованная особа, с которою он был некогда помолвлен.

Мы не имеем также пока сведений о том, где и как отбывал каторгу г-н Ландсберг. Однако постоянные подписчики нашей газеты узнают об этом и многом другом в самое ближайшее время.

Также сообщаем, что по запросу наших читателей редакция «Голоса» предлагает подборку нумеров нашей газеты за июнь 1879 года с судебными отчетами о деле Ландсберга, будоражащим воображение даже 30 лет спустя. Стоимость комплекта нумеров 2 р. 50 коп. серебром, справляться у секретаря редакции.

Дитятева сложила газету и виновато посмотрела на мужа:

– Право, мне так жаль, Карл… Вот принесла нелегкая этого репортеришку на вокзал! Отчего же ты не сказал ему, что он ошибся, что ты не Ландсберг?

– Да я уже почти убедил его в ошибке, а тут ты окликнула меня… ну-ну, майн либе, ты ни в чем не виновата! Да-с… Теперь и сам жалею, что признался, Олюшка! Надо было стоять на своем: я не я, и все! Мало ли на свете Карлов, в конце концов! Но каков все же прохвост! Оказывается, я плохо знаю этих писак! У них цепкая память, он все равно вспомнил бы мое имя, и насочинял в своей газете семь вёрст до небес… Могло получиться еще хуже. Представляешь – этот негодяй мог написать, что видел беглого каторжника, скрывающего свое имя и факт своего приезда в столицу… Вот я и решил, что проще откупиться. Вот и «откупился» на свою голову… Плохо, выходит, знаю эту братию! Или дал слишком много…

– Что же нам теперь делать, Карл? Георгий в таком ранимом возрасте…

– Ну, прежде всего нам надо сменить гостиницу, – сразу ответил Ландсберг. – И поселиться в другой инкогнито.

– Ты думаешь, это поможет? – грустно спросила Дитятева.

– Не думаю, что это надолго избавит нас от гнусного внимания столичных газетчиков, – но какое-то время мы выиграем! Лучше бы, конечно, сразу уехать в наше имение – тем более что я уже сообщил матушке о своем возвращении. Тридцать лет она ждала меня, бедная… Однако в Петербурге у меня есть неотложные дела, ты знаешь, Олюшка! Новые свои документы я вряд ли успею выправить за два-три дня. Потребуется как минимум неделя, а то и две – даже если я буду раздавать четвертные билеты направо и налево… Кроме того, мне необходимо встретиться с несколькими людьми. Навести справки для работы над начатыми мемуарами – в имении этого, к сожалению, не сделать! И откладывать все дела на потом не хочется – пойми меня, майн либе! Я так долго ждал! Сколько времени потеряно…

– Я все понимаю, Карл. Если ты считаешь, что нам надо остаться – значит, останемся! Вот только Георгий…

– Может, вам с Георгием лучше уехать к матушке без меня? Обидно, конечно, столько не видеть тебя, сына – он же уже совсем взрослый – и сразу расставаться… Но что делать?

– Я не оставлю тебя одного на растерзание этим газетам! – заявила Ольга Владимировна. – Сыну действительно лучше уехать к бабушке. Я куплю билет и отправлю его в Шавли нынче же. А мы с тобой, Карл, будем решать твои вопросы двойной тягой! Тем более что за последнее время я весьма поднаторела в борьбе с чиновной бюрократией!

– Спасибо тебе, Олюшка! – Ландсберг подошел к жене, обнял ее за плечи, зарылся лицом в волосы. – Так и поступим. Иди, буди Георгия, а я пойду к портье, откажусь от комнат и распоряжусь насчет багажа и извозчика. Наверное, лучше улизнуть отсюда с черного хода…

Супруги без лишнего шума сменили гостиницу. Однако уже на следующий день выяснилось, что все попытки замести следы появления Карла в Санкт-Петербурге оказались тщетными.

У петербургской читающей публики и у столичных газетчиков март 1909 года выдался действительно «мертвым». И короткая публикация в «Голосе» породила ажиотаж. За один день «Голос» продал больше сотни комплектов старых газет, и редактор уже распорядился об издании судебных отчетов тридцатилетней давности отдельной брошюрой. В гостиницу «Парадиз» с самого утра ринулись репортеры всех петербургских газет и любопытные обыватели. Не застав там Ландсберга, газетчики принялись искать его в других гостиницах, опрашивать извозчиков и швейцаров. Двугривенные и полтинники сыпались щедрым дождем, и уже к вечеру этот «посев» дал первые «всходы». Беглецы были вычислены в другой гостинице, и взяты в плотное кольцо назойливого внимания.

Отправившись вечером поужинать в ближайшую ресторацию, Ландсберг с супругой поздно заметили двух фотографов, проникших в обеденную залу со своими штативами и фотографическими аппаратами. Магниевые вспышки перепугали посетителей. Фотографы усилиями метрдотеля и швейцара с помощниками были тут же выставлены из ресторации вон, но было уже поздно. Несколько газетчиков атаковали чету Ландсбергов при выходе из ресторации, еще больше репортеров ждали беглецов у входа в гостиницу.

Уже запершись в нумере на втором этаже гостиницы, Дитятева обнаружила на столике оставленный коридорным поднос с десятком визитных карточек газетных репортеров и двумя письмами от редакторов соперничающих изданий с предложением солидных гонораров за интервью с Ландсбергом.

Вызванный в нумер