О Любе он больше не думал.

После разговора в Зоином кабинете профессор Максимов проводил Любу до метро и попросил телефон.

Будучи на этот раз в линзах, она смогла наконец разглядеть своего пылкого поклонника и осталась разочарована. Поверить, что этот тусклый мужчина с мрачным взглядом непризнанного гения так весело и напористо приставал к ней в беседке, оказалось очень сложно, даже с поправкой на волшебные свойства алкоголя.

Нет, Борис Владиславович решительно не вызвал у нее душевного трепета. Хорошего роста, он был слишком худым и узкоплечим, чтобы назвать его фигуру привлекательной. Лицо его тоже не понравилось Любе. К тому же он носил усы, что в былые, изобильные поклонниками времена автоматически исключило бы Максимова из списка ее ухажеров.

Люба терпеть не могла усатых, все они априори казались ей ограниченными и самодовольными.

«Но даже если я ошибаюсь насчет усов, все остальное тоже не говорит в его пользу, – мрачно думала она, наблюдая, как Максимов манерно отпивает из чашки. – Глаза как пуговицы от штанов, а уж губы… Толстые, красные, брр… И куда он дел свой подбородок? Неужели я с ним целовалась, и мне это нравилось?

И голос… Черт его знает, тогда он говорил шепотом. Попросить его, что ли, пошептать?»

Зоя предупредила ее, что они с Максимовым терпеть не могут друг друга. Зачем он поехал к Розенбергам, до сих пор оставалось загадкой. Скорее всего хотел подлизаться к Зоиным друзьям, среди которых были очень высокопоставленные люди.

В общем, сказала Зоя, в ее кабинете Максимов будет вести себя особенно высокомерно. Но, даже сделав на это поправку, Люба не могла назвать манеры потенциального жениха располагающими.

Он обращался к женщинам с убийственной снисходительностью, тем более странной, что эта снисходительность не имела под собой никакой почвы.

И провожал ее Максимов так, будто выполнял нудную и бессмысленную повинность. Мол, понятно, что провожать девушку – это полный идиотизм, но раз уж вы без этого не можете, то получите и распишитесь!

Может быть, ей нужно просто встретиться с Максимовым в другой обстановке? В темноте? Борис поцелует ее и чары вернутся?

Но ведь она рассматривает его в качестве кандидата в мужья – размениваться на короткие романы в тридцать лет уже нет времени. И если все получится, ей придется вести семейную жизнь в темноте и без очков. И все-таки Люба дала Борису свой телефон. «Стерпится – слюбится», – подумала она, вернувшись в пустую квартиру. Вот станет она профессорской женой, и все девчонки будут ей завидовать, а не жалеть злорадно, как сейчас. Максимова этого, судя по всему, женщины не рвут на части, хоть он и пытается строить из себя мачо. Поэтому он скорее всего захочет на ней жениться…

Господи, как это грустно, когда в твоем кошельке женской привлекательности остается так мало валюты, что приходится брать бракованный или просроченный товар!

Люба подошла к большому, в полный рост, зеркалу в коридоре. Оно отразило очень интересную девушку с крупной, но подтянутой фигурой. Плоский живот, красивые очертания бедер, стройные икры и лодыжки. Высокая грудь. Длинная шея безо всяких морщин. Да и лицо очень даже очень. Максимум, лет на двадцать пять.

– Слушай, может быть, ты мне врешь? – строго спросила Люба у зеркала. – Отражаешь такую цыпочку, а на самом деле я горбатая старушка? Иначе почему на меня западают только отстойные мужики? А?

Тут Люба лукавила. В юности у нее были ухажеры, но она, что называется, пробросалась. Один казался ей не слишком симпатичным, другой – не слишком умным, третий просто раздражал. Ей хотелось сказки, чуда, может быть, трагических препятствий на пути к счастью. Избранник должен был преобразить всю ее жизнь! А то что это – погуляли, переспали, залетели, поженились…

Такой скучный сценарий не для нее. «Что ж, нет так нет», – сказала жизнь и поручила ей роль одинокой неприкаянной бабы.

Лет в двадцать шесть Люба, очнувшись от грез, обнаружила, что все мужчины вокруг нее безнадежно женаты, и непонятно, где искать новых поклонников. Идти в службу знакомств она стеснялась, в клубы – боялась.

Иногда подруги знакомили ее со своими непристроенными родственниками, но Люба, даже держа в уме ошибки юности и твердо решив видеть теперь в людях только хорошее, не могла воспринимать серьезно этих заплесневелых холостяков.

– Можно подумать, я великий физиогномист, как его там… Чезаре Ломброзо, – сказала Люба своему отражению. – Максимов не виноват, что у него такое лицо. Нужно с ним пообщаться поплотнее – и окажется, что не так уж он и плох.

Максимов позвонил через три дня, что показалось Любе дурным знаком. «Выдерживает паузу, цену себе набивает, – решила она. – Если бы я действительно ему нравилась, позвонил бы сразу. Ладно, не будем раньше времени впадать в паранойю, он занятой человек, хирург. У Зои иногда после работы нет сил «здрасте» сказать, не то что вести романтические разговоры».

Назначили свидание в центре, возле метро «Чернышевская», и Люба отметила – место выбрано из-за того, что Максимов работает неподалеку.

Но гордо потребовать: «Нет, приезжайте ко мне на «Озерки», – у Любы не хватило духу. Приглашение домой означало приглашение в постель, а об этом ей думать не хотелось.

Максимов, несмотря на лето, явился на свидание в черном костюме. Люба, не рассчитавшая время и приехавшая раньше, наблюдала из галантерейного магазина напротив, как он стоит возле цветочного киоска и раздраженно смотрит на часы.

«Хоть бы купил мне букетик по случаю! – тоскливо подумала Люба. – Раз уж все равно стоит возле киоска». Вдруг Борис Владиславович полез в карман. Неужели? Сердце Любы замерло в радостном предвкушении, но профессор всего лишь достал сигареты. Кажется, он не сторонник милых пустяков.

Тяжело вздохнув, она вышла из укрытия.

– Здравствуйте, Борис Владиславович!

– Здравствуйте, Люба! – Выкинуть сигарету при ее появлении он даже не подумал. И перейти на «ты» не предложил.

Он, конечно, старше ее лет на пятнадцать, но разве это повод называть его по имени-отчеству?

Возникла неловкая пауза. Впрочем, неловкой она была только для Любы, Максимов спокойно курил. Даже не спросил, мешает ли ей дым.

– Куда мы пойдем? – спросила Люба оживленно.

– Давайте прогуляемся? Погода прекрасная.

Они не спеша направились в Таврический сад. Любе после ее района новостроек приятно было пройтись по центру, увидеть оштукатуренные дома с колоннами и лепниной, высокие окна – это напомнило ей студенческие времена. Последние годы она редко бывала в центре, только к редактору приезжала. Будто переехала в другой город, оставив в старом Питере воспоминания и надежды юности. Неужели прошло десять лет с тех пор, как они всем курсом встречали белые ночи, как она со своим тогдашним мальчиком отставала от толпы, чтобы поцеловаться за углом?