Когда я остановил экипаж у ступенек на крыльцо, на них вышел и сам отец Астона в сопровождении моего посыльного. Спрыгнув с кареты, помог выйти графине, которая приняла мою руку с благодарным кивком и выполнила положенный книксен, при встрече с хозяином поместья.

Сам же барон смотрел на меня потухшим взглядом серых выцветших глаз. На его висках изрядно прибавилось седины, само лицо осунулось и казалось изможденным, натянув кожу на остром прямом носу. Даже узкие губы выглядели иссохшими, их исчертили трещины, будто благородного прямо сейчас мучила жажда.

— Господин Линар. — выполнил глубокий поклон. — Рад, что Вы нашли вре…

— Уезжай, Хит. — услышал глухой голос. — Я вышел сказать, чтобы ты проваливал отсюда.

— Но я… — попытался возразить.

Отец Астона всегда был добр и приветлив ко мне. Что же произошло, пока нас не было в стране?

— Вали отсюда! — выпалил мужчина и стражник, что стоял рядом с ним, покачал головой, глядя прямо на меня.

Я лишь переступил с ноги на ногу. Видимо, задача, которую мне поставила принцесса, невыполнима. Что ж. Просто уйти я тоже не могу. Мне нужно добиться хоть какого-то результата. И потому я сделал шаг вперед, но остановился.

— Ты меня не расслышал? — наклонил голову благородный и от него разошлись разряды.

Мне же не оставалось ничего иного. Потому я сделал еще один шаг вперед.

Глава 7

Барон неожиданно поник, скукожился и его атрибут исчез.

Это что за номер?

Мужчина махнул рукой и поплелся обратно в особняк, сгорбившись. Я же посмотрел на стражника, который так и остался стоять на месте. После чего бесцеремонно подошел к нему.

— Ты можешь мне рассказать, что случилось? — навис над воином.

— Его сыновья. — негромко проговорил охранник, бросив взгляд в след своему господину. — Они недавно погибли во время восстания.

А ведь у барона никого больше и не было, кроме трех оболтусов. А магом так вообще стал только один. С учетом того, что сам благородный — жесткий мужик, это удивительно. Он смел перечить отцу Орфейи и частенько покидал столицу из-за осуждения общества знати, ибо говорил в лицо королю все, что думал.

Не счесть, сколько раз он ругался с моим родителем насчет аудиенции у правителя. Однако я его знал только с положительной стороны. Барон частенько заглядывал к нам, слугам, чтобы поболтать с Борпитом и передать тому сладости. Об этом мало кто знал.

Даже мне было неведомо, пока я однажды случайно не наткнулся на их рандеву в одной из складских комнат. А ведь бастард, как я уже говорил, не очень их и любит. Теперь не ясно, то ли из-за того отравления, то ли из-за родного отца.

— Я разберусь. — похлопал по плечу стражника и пошел следом за благородным.

Перед тем, как пройти внутрь здания, указал графине ждать здесь. В ее присутствии не получиться поговорить. А после отправился дальше.

Зал, в который я вошел, встретил меня темнотой. Окна завешаны, светильники не горят. Лишь в слабых силуэтах угадывались столы и стулья, что располагались в правой части комнаты. Стены же утопали во мраке.

А где же хозяин поместья? Прямо передо мной наметилось движение. Значит мне туда.

— Как там Бор, Хит? — услышал усталый голос.

— С ним все хорошо. — отозвался негромко. — Он с Ее Высочеством Орфейей.

После этого возникло молчание. Минута, другая и я уже было хотел нарушить тишину, как…

— Ты же знаешь, что я раньше был графом? — неожиданно начал собеседник.

— Впервые слышу. — сознался честно и шумно сглотнул.

— Тогда, если тебе не трудно, выслушай меня. — выдал благородный и начал свою исповедь.

Много лет назад он был счастливо женат. Молодая девушка, которая стала матерью трех оболтусов, происходила из разорившегося графского рода, который должен был вот-вот стать баронским.

Родители видели в ней хорошую партию — земли их родственников были богаты, просто действующий граф плохой управленец. Женились они по решению старших, но спустя год уже не представляли жизни друг без друга.

Прошло еще пару лет после брака и появился их первый сын, еще через пару лет — средний. И в тот момент, как сказал барон, он совершил ошибку. Одна из служанок понесла от него. Нет, знать частенько развлекается со своими людьми — это обычное явление. Но в данном случае вышло иначе.

Рождение бастарда, которого он не признал, ударило сильнее, чем могло бы. Один из политических соперников решил избавиться от графа Линар и раздул эту историю до размера слона, склонив на свою сторону часть высокородных. Фамилия того графа — Лонин. Именно его я оставил без сына на днях.

В итоге, король вынужден был понизить земли Линар до баронских, оставив графское название надела.

Но это была не самая большая трагедия. Его жена после родов, которую он так любил, не выдержала травли знати, и сама ушла из жизни. А точнее, сбросилась с крыши их особняка в столице.

Так три парня остались без матери, а барон потерял хоть какой-то смысл жизни. Однако он смог это пережить и вложил всего себя в то, чтобы сделать жизнь своих сыновей лучше. Как? Легко. Он пошел в политику и часто критиковал действия власти. Много раз был отправлен в свои загородные земли, но неизменно возвращался.

Когда он узнал, что Астон стал магом, то воспрял духом. Это благородный еще не знает, что подобное решение принимает сам король. А это значит только одно — при всем происходящем, правитель Лоэна уважал и ценил владельца земель Линар.

— А потом я получил письмо от Орфейи, в котором… — мужчина замолчал и, судя по тому, что я услышал скулеж, пытался не зарыдать в голос.

— Я так понимаю, что Ваши дети защищали короля во время восстания графа? — уточнил негромко.

— Нет. — отозвался он глухо и тяжело выдохнул. — Эта гнида на троне казнила их на моих глазах. Меня держали стражники, к тому моменту мой атрибут уже исчерпал себя, когда их пытали и мучили, а после…

В этот раз мужчина не смог сдержать слез и наконец поддался им. Боль выплескивалась всхлипами. Я буквально слышал, насколько произошедшее сломало человека. Потерять все возможные смыслы жизни, множество вложенных усилий и все в конце своего земного пути… М-да. Как он сам еще не шагнул с крыши?

— Это не простая месть за вольнодумство. — заключил я. — Вас что-то связывает с графом Лонин?

— Моя жена. — сознался барон. — Она была редкостной красавицей, но была верна только мне. Сам же Дунар множество