Но он не торопился высказывать своему собеседнику, обуревавшую его нечаянную радость.

— Что ж, давай! — буднично бросил взрослый спутник мальчишке с пассажирского сиденья. — Показывай это место, где тебе встретился Альберт Колен?

Следуя словам проводника, сеньор Мануэль свернул в ближайший проулок, по которому можно было кратчайшим путем добраться в район заброшенного жилищного строительства.

Выбрав необходимое направление, он пояснил юному пассажиру причину спешки:

— Не стоит терять напрасно время!

И не отрываясь от взгляда на дорогу, добавил:

— Прямо сейчас и поедем.

Но недолго в салоне лимузина царило возникшее там молчание. Его нарушил сам водитель.

— Вдруг, завтра мальчишка сам явится в полицию, собственной персоной, давать показания, — услышал пассажир. — Да и продаст тебя там, вместе с твоим «Кольтом»?

Билл послушно затих на своем сидении. Показывая всем своим смирным видом, что на него можно положиться.

— Теперь от меня коленовский щенок не уйдет, — твердо решил про себя убийца членов семьи Алика. — Да и этот бездельник станет послушно сливать информацию про отца и его окружение.

Решимость подкреплялась здравой мыслью:

— Получу еще одну возможность исправить свою прошлую вину перед доном Луисом за то, что не уберег пленников!

Второй раз, такого шанса ему уже не дождаться никогда:

— Покойникам-то ничего уже и никогда не поручают.

— Ну что, когда там будем на месте? Глянь-ка на часы! — улыбающееся лицо Бьенола так и лучилось радостью за Алика. — Там, в аэропорту, нас с тобой, малыш, обязательно встретят все вместе и мои друзья, твоя мама, и твой папа!

Добряк прямо сам расцвел от столь замечательной перспективы:

— Ох и заживем мы тогда сообща. Ни на час не будем разлучаться.

— Заживем! Еще как заживем! — в ответ тоже засмеялся счастливый Алик. — Ну а приземлимся совсем скоро, так немного осталось до конца полета…

Он поднял руку, глянул на замечательные часы, подаренные ему в гилее Фрэнком Оверли.

Но не увидел ни руки, ни часов. Да и Бьенол пропал, как будто его и не было.

Не было вокруг и салона самолета. Только слепящая белизна обрушилась на него, обволакивая сознание, туманной пеленой.

Потом гулкая пустота наполнила собою все вокруг. Такая, по размеру глубокая, всеобъемлющая, что казалось, подчинила себе окружающий мир полностью. До тех пор, пока чувства мальчишки не затопило еще и звоном золотых колокольчиков.

Нежная, прозрачная мелодия настолько понравилась Алику, что он потянулся к ней, захотел продлить ощущение причастности.

— Ну вот, я говорил, что все будет хорошо, — раздалось над головой. — Очнется мальчишка…

Хрипловатый глухой голос чужеродно наслоился на только что прозвучавшие чудесные звуки.

Алик открыл глаза и впервые за долгое-долгое время кроме белых стен и потолка увидел над собой склонившиеся лица группы людей.

Все были одеты в одинаковые белоснежные халаты.

Один из них, с лёгким щелчком, бережно захлопнул крышку серебрянкой луковицы, отзвонившего свою мелодию, старинного хронометра.

После чего, столь же бережно, отпустил, зажатое до этого в другой руке, запястье Алика:

— Пульс нормальный. Ну, а долгая потеря сознания — обычное дело при сотрясении мозга.

И без того строгий голос этого человека вдруг обрел вдруг металлические, приказные нотки:

— Можете сообщить дону Луису, что здоровье пациента пошло на поправку!

Медицинская сестра, всё так же, как и до этого, стоявшая рядом с властным господином в белом халате, что-то быстро чиркнула в своём блокноте.

После чего почтительно переспросила:

— Уже сегодня можно разрешить свидание, доктор Лерих?

Сотрудница из свиты людей в белых облачениях, объяснила своему патрону причину уточнения:

— Не то, Вы, ведь знаете нетерпимость мистера Грасса?

И она была права.

Доктор Лерих прекрасно помнил, что с утра уже несколько раз обращались к нему из офиса дона Луиса с запросом о том:

— Когда же можно будет поговорить с больным?

Отказывать же, хотя бы в малости, влиятельному мистеру Грассу было себе дороже.

Но не в этом случае.

— Да нет, пожалуй, — отменил врач свое прежнее распоряжение. — Мальчугану не повредит еще немного покоя.

Сказав, он перешел на другую тему:

— Будьте добры — сделайте пациенту еще одну инъекцию снотворного. Для того, чтобы к завтрашнему утру наш юный друг окончательно пришел в себя.

Когда острая боль от иглы шприца коснулась руки, Алик вспомнил все…

И вероломное нападение на него полицейского сержанта Джерри Смитчела, обманом заманившего его в темный подвал. Последовавшие затем в кромешной темноте, выстрелы.

А ещё крики и бегство в непроглядную тьму смешались в одно кошмарное видение.

Уже и не представить точно:

— Сколько времени просидел он в бетонной трубе недостроенной вентиляционной системы?

Когда справился с охватывающим его на первых порах ужасом, понял, что ему все же здорово повезло:

— Тот сумасшедший полицейский, ведь, мог его попросту задушить, не приди кто-то на помощь.

Так что ещё повезло в том, что удалось убежать от жесткого захвата сильных костлявых пальцев на собственном горле.

— Да и теперь, нашлось убежище пусть и не очень удобное, — оценил Алик. — Зато никто здесь, в недостроенном здании меня теперь искать не станет.

С каждой минутой, отпущенной на то, чтобы прийти в себя, Альберт Колен всё лучше понимал, сложившуюся вокруг себя ситуацию.

— Осталось выждать совсем немного, — понимал беглец. — Каких-нибудь несколько дней до приезда Фрэнка Оверли.

Единственного взрослого и честного человека из прежнего окружения, которому можно доверять:

— Он один подскажет, как быть мне дальше?

Алик Колен теперь просто и не знал:

— К кому другому можно обратиться, чтобы поведать обо всем с ним произошедшем.

После всего приключившегося в полёте, а потом и после приземления в Кривпорту, он уже не верил никому, кроме единственного друга, оставшегося у него:

— Инспектору бюро по борьбе с наркотиками.

Но просто отсидеться в лабиринте этой, давно брошенной социальной жилищной стройки было одно.