Подрывник неожиданно выронил металлический ящик из рук. Машина ухнула вниз, послышался резкий скрежет, и автомобиль остановился.

— Бак хоть цел? — едва промолвил бандит, сидевший за рулем. Другой вышел на асфальт и заглянул под машину. — И картер чуть не расколол. Но, вроде, бензин не течет, — он смотрел на две глубокие царапины на бензобаке, сверкавшие металлом.

— Не нервничай, всякое бывает, — успокоил его подрывник.

Окна однокомнатной квартиры прикрывали незамысловатые решетки. Боцман наблюдал за гостями через неплотно сдвинутые занавески и поэтому открыл дверь раньше, чем раздался звонок.

— Ну и ступеньки у тебя хитрые! Ты что, предупредить не мог?

— Ты же во двор и раньше заезжал.

— С этой стороны впервые.

— Кто ж знал! — Боцман развел руками и защелкнул два замка. — Надеюсь, проблем не возникло?

— Какие могут быть проблемы, мы работаем чисто. А ты что, подтверждение не получил?

— Конечно же, получил. Какого черта я тогда бы дверь открыл, — рассмеялся Боцман, усаживаясь на единственный в квартире диван, вроде бы, большой, но с такими подлокотниками, что уместиться на нем могли лишь двое страстно обнявшихся влюбленных.

Пришедшие разместились кто где. Старший сел на стол, подрывник с младшим — на подоконник.

— Раз у нас проблем не возникло, — блеснул золотой зуб, — то их не должно быть и у тебя. Но в другой раз предупреждать надо, чью машину трогаем. Знал бы, что Малютина, цену повысил бы.

— У каждого свои способы экономить и зарабатывать деньги, — Боцман выглядел довольным.

Он нагнулся, вытащил из-под дивана обувную коробку и отыскал в ней полиэтиленовый пакет с деньгами. Даже не разгибаясь, резко бросил его сидевшему на столе бандиту. Тот мгновенно среагировал и одной рукой ловко поймал пакет.

— Ловкий ты.

— Если деньги бросают, их надо ловить на лету!

Он доставал пачки, пролистывал купюры.

— Проверяешь, не сунул ли я тебе резаную газету?

Себе дороже оказалось бы.

— А ведь мог бы.

— Не мог. Если на карту жизнь поставлена, все честными становятся.

Единственным, кто абсолютно не нервничал, был подрывник. Профессия научила его сдержанности и благоразумию. Он знал, деньги будут разделены на три равные части, работали-то втроем. А если обладатель золотого зуба не захочет делиться по справедливости, тут уж ничего не попишешь, просить у сильнейшего бесполезно.

— Любишь живые деньги получать? — осклабился Боцман.

— Кто же не любит? Но еще больше люблю получать удовольствие от денег. Они сами — что? Пустые бумажки, пусть и приятные на ощупь, — бандит с золотым зубом поискал взглядом газету или оберточную бумагу, во что можно было завернуть деньги. — Понадежнее чего-нибудь нет?

— Можешь салфетку со столика снять, все равно она сигаретой прожжена.

Салфетку бандит завязал на два узла, после чего заподозрить, что он несет в грязной, прожженной салфетке деньги, было уже невозможно.

— Ну, все. Если что, звони, знаешь, где найти Ладони Боцмана и старшего из бандитов встретились. С двумя другими Боцман не прощался, будто бы считал их людьми второго сорта, не достойными даже его прикосновения.

— Найду. Работа скоро появится. Только ты не залегай на дно.

— С вашими расценками надолго не заляжешь.

— А ты не на расценках, а на обороте поднимайся, Дел-то теперь невпроворот, самый выгодный бизнес сейчас — это гробами дорогими торговать. Каждый день кого-нибудь из состоятельных отстреливают.

— Не думаю, что парню, который за рулем «Волги» сегодня сидел, дорогой гроб кyпят, — усмехнулся бандит и пристально посмотрел в глаза Боцману.

Обычно с наемными киллерами расставались подобру-поздорову, заплатив деньги, и старались как можно скорее забыть об их существовании Но каждый, решившийся взять деньги за убийство, понимает, заказчик плохо спит, если знает, что где-то на свободе разгуливает человек, совершивший убийство согласно его воле, его желанию.

Даже если убийца осторожен и не словоохотлив, где гарантия, что его не прихватит милиция на каком-нибудь другом деле и он не заговорит? Человек, убивающий сам, всегда готов к тому, что и его попытаются убить, чтобы слова, сказанные на прощание: «Я навечно забыл то, о чем мы говорили», стали правдой, суровой и жестокой.

Боцман глаз не отвел, смотрел напряженно, но твердо.

— Испытываешь? — сквозь зубы проговорил он.

— Испытываю.

— И что?

— Не знаю, — пожал плечами бандит, — не нравишься ты мне.

— А ты мне, думаешь, нравишься?

Боцман закрыл за подрывником дверь и тут же глянул в зеркало, висевшее на стене, пыльное, давно не мытое.

Увидел свое спокойное лицо, и волнение, поднявшееся было в душе, немного улеглось.

— Никто не узнает, — прошептал он. — Никто, — и губы его растянулись в улыбке.

Трое бандитов сели в машину, и она тронулась с места.

А Боцман тем временем толстым загрубевшим пальцем тыкал в кнопки на панели сотового телефона.

— Слушай сюда, — бросил он в трубку, удостоверившись, что говорит с тем, с кем надо, — клиенты уже поехали.

— Не боись, не упустим.

Для ликвидации группы киллеров Боцман не пожалел сил, выделил шестерых лучших своих людей, которые и знать не знали, кого им сегодня предстоит убить.

Толик — мужчина с короткой стрижкой седеющих волос — напряженно всматривался в зеркальце заднего вида. Два молодых, крепко сложенных парня, Сашок и Шурик, играли в карты на заднем сиденье.

— Что ты, дурак, какую карту себе под конец игры оставил?

— Мое дело! Что хочу, то и оставляю.

— Но так же не играют!

— Так выигрывают, — парень сгреб разбросанные по ковровому чехлу карты и принялся тасовать колоду. Руки его двигались натренированно, ловко. Атласные карты змеились в его пальцах.

— Тише, придурки! — зашипел на них седеющий мужчина, лишь только заметил синий «Форд», появившийся на горке.

Машина, в которой он сидел — белый «Ситроен» — стояла на площадке для дальнобойных машин. Неподалеку вовсю дымил мангал, от аппетитного запаха хотелось есть.

— Погоди, Толик, кажется, и они сворачивают.

Толик пригладил седой ежик и выключил двигатель.

— Точно!

«Форд» заехал на стоянку, и подрывник подбежал к мангалу:

— Три порции, да побольше.

— Тут есть будете или с собой берете? — шашлычник застыл с двумя пластиковыми тарелками в руках.