– Я же уже сказал. Отвечать сейчас не обязательно. У тебя впереди долгая ночь, чтобы тщательно всё взвесить и обдумать, особенно после парочки расслабляющих оргазмов. Ну, а завтра, на свежую голову, обсудим оставшиеся вопросы на менее пониженных тонах.

– Ага! Прямо бегу и падаю!

Кажется, Анна только сейчас заметила, что больше никто не подпирает двери, тут же поспешно схватившись за дверную ручку и проверив, насколько её догадки верны. И, о, да, аллилуйя! Панель поддалась, прочертила внутрь идеальную дугу, едва не задев мне руку, и впустила в окружавшее нас замкнутое пространство поток более свежего воздуха. А заодно открыло выход в соседнее измерение – столь долгожданное и спасительное для перепуганной до смерти Серой Шапочки.

Если она действительно думала, что я её отпустил и дал возможность убежать от меня сегодня, то ей придётся очень даже скоро испытать по данному поводу неслабое огорчение. Хотя, кто его знает. Может она вовсе и не огорчится. По крайней мере, потом ей по любому придётся пересмотреть все свои взгляды и желания на мой счёт под совершенно иным ракурсом.

– Ненормальный псих! – и она всё же не сумела удержаться от соблазна бросить мне через плечо эдаким прощальным эпитетом уже после того, как её гибкое, но всё ещё напряжённое от пережитого стресса тело просочилось в дверной проём спасительной червоточины в привычный ей мир. И, да, она побежала, словно я и вправду собирался её нагнать в любую секунду и устроить ей очередной разбор полётов по новому кругу.

Беги, девочка, беги. Далеко всё равно не убежишь. И то, что я дал тебе немного форы и времени на передышку, ничего по своей сути не значит. Я всё равно возьму своё с причитающимися мне дивидендами и даже сверх того. А я уж позабочусь о том, чтобы никому из нас за всё это время не было ни скучно, ни до банальности утомительно.

А когда ты наконец-то капитулируешь и признаешься в своём полном поражении, вот тогда я покажу тебе во всей красе, что такое играть по моим правилам и насколько глубок и безграничен мой собственный мир, о существовании которого ты по сей день даже не догадывалась.

Если дело кажется простым, в действительности оно сложное.

Если дело кажется сложным, оно определенно невыполнимо.

ТЕОРЕМА СТОКМЕЙЕРА

***

Никогда не понимал всех этих плясок с бубнами вокруг физической женской девственности. Особенно тех уникумов, которые заводились на данную франшизу, как макаки на новеньких в их стае самочек. Наличие девственной плевы по своей сути ещё ничего не значит. Ведь её обладательница может оказаться далеко не невинным цветочком, каким пытается себя преподнести и, соответственно, продать потом подороже. А уж про хирургическое восстановление потерянной «невинности» можно и не упоминать. Я уже молчу про тех девственниц-монашек, которые валяются в постели бревном и зажимаются так, что от получаемого с ней «удовольствия» остаётся лишь жёваное послевкусие, как от давно просроченного блюда, которое очень долго передержало до этого в морозилке.

То ли дело «девственность» иного плана. Когда в определённом объекте чувствуется потенциал, обжигающая глазную сетчатку и рецепторы обоняния искра, что так и просится перерасти в огненную лаву в весьма искусных и знающих руках. Вот только эта искра так и продолжала тоскливо тлеть в своей носительнице, ибо все спички, которые к ней подносили либо были давно отсыревшими, либо давно использованными и ни на что уже не годными. Как ни крути, но любой неудачный опыт способен убить в любой потенциальной жрице любви даже неслабо разожжённый в ней до этого огонь. Всё познаётся в опыте и в сравнении. А когда нет ни того и ни другого…

Как это ни банально, но больше всех в этом случае почему-то страдают именно красивые женщины. У большинства обладателей Y-хромосомы на счёт красивых женщин имеется довольно-таки безумный пунктик в недалёких в этом вопросе головах. Красивая женщина – для них почти что синоним femme fatale*. Как раз с последней у яйценосцев бурлят в размягчённых мозгах такие бешеные фантазии и навязанные мировым кинобизнесом представления, что порою без помощи ведущих специалистов в данной области переубедить их в своих заблуждениях бывает просто невозможно. И, да, достаётся в этом случае больше всех именно красивым женщинам. Потому что мужики (нет, я называю вещи своими именами, поскольку мужик и мужчина – это две большие разницы) на деле боятся красивых женщин, как огня. А чтобы как-то скрыть свои по этому поводу комплексы, начинают сочинять о тех такие небылицы и бредни, что опять же, без помощи нужного профессионала и бутылки крепкого виски там мало что разберёшь.

Вам ведь приходилось раньше замечать, что у большинства красивых женщин, как правило, страшные мужья, причём, зачастую, далеко не миллионеры и даже не владельцы придорожных мотелей? В этом случае я вспоминаю «Малену». Яркий, правдивый на все сто и до слёз трагический пример о судьбе так называемой femme fatale. И, да, мне приходилось встречать и таких женщин. Они самые верные, преданные, а иногда ещё и до безумия набожные. Семья, как и мужья, у них на первом месте. И такие никогда не будут кроить себе лица, вшивать в тело инородные имплантаты и уродовать кожу вырви-глаз бешеной абстракцией. Подкатывать к ним бесполезно, только зря потратишь время, даже если будешь недоумевать касательно их выбора. Это всецело их выбор и только их, ничего ты с этим уже не сделаешь, как не бейся рыбой об лёд.

В своё время виконт де Вальмон в «Опасных связях» как-то попытался соблазнить героиню подобного типа, за что потом и поплатился и своей душой, и, соответственно, жизнью.

Другое дело, когда совершенно случайно натыкаешься на никем до этого не замеченный и, соответственно, до сих пор не присвоенный самородок. Когда видишь перед собой практически чистый холст (а не загрунтованную поверх типографную копию картины) и понимаешь, что на нём даже никто и не пытался сделать хоть какой-то лёгкий набросок или эскиз, а прилагающийся к нему набор из безумного количества красок ни разу не открывался и не распечатывался… Вот тогда, да, крышу от предвкушения может снести весьма неслабо.

Ну, а тот криворукий писака, что оставил где-то в уголочке «Здесь был Джон Доу**», едва ли вообще мог претендовать на звание первооткрывателя и уж тем более Пигмалиона. Даже если таких Доу и было несколько. По большему счёту, они не умели не то что держать в своей руке «карандаша», но и, зачастую, не имели даже примитивного представления, как тем правильно пользоваться.

Не удивительно, почему меня так неслабо вшторило тем вечером после знакомства с Анной Блэр – по сути своей ещё никем не приручённой и больно кусающейся дикаркой. Причём вшторило настолько сильно, что наше с ней жаркое выяснение отношений в больничной подсобке затмило собой все предыдущие и не менее мозгодробительные события всего дня. Задвинуло настолько мощно и глубоко, что меня продолжало закручивать изнутри в штопор всем этим буйством пережитых эмоций и разбуженного легиона дико голодных демонов, из-за чего думать о чём-то другом, как и сосредотачивать на более важных делах внимание, ни черта не выходило, хоть ты тресни.