у Чарльза не было игры в поло. К счастью для нее, это не требовало какой-то ломки королевских традиций, принц Филипп уже присутствовал при рождении их с королевой младшего сына, поэтому в семье эта инициатива нашла поддержку и одобрение.

Да и Чарльз был по-настоящему счастлив в этот торжественный день появления на свет новой жизни. «Рождение нашего маленького сына – удивительное событие, – говорил он. – Я даже представить не мог, что оно будет столько для меня значить. Если бы вы знали – я так благодарен, что смог стать непосредственным участником этого необычного действа, связанного с появлением ребенка на свет. Я был по-настоящему вознагражден за это видом маленького создания, которое теперь принадлежит нам, ну и всем остальным тоже. Я никогда еще не видел подобного проявления радости и восторга, когда покидал больницу той ночью».

Эти нетипично эмоциональные для Чарльза заметки очень точно передают восторг и смятение, которые он испытывал в больнице рядом с женой. Конечно, надо понимать, что рождение Уильяма было для Чарльза еще и важным символическим событием – глядя на него, он понимал, что все-таки не зря женился, у трона есть наследник, семья будет им довольна. Но все-таки нельзя не признать, что отец из принца Чарльза получился куда лучше, чем муж.

Ну а в тот день счастливы были все – и молодая мать, и бабушка, и остальная родня с обеих сторон. Это был редчайший момент единения семьи!

Для Дианы же с этого момента жизнь наполнилась настоящим смыслом. Им стали дети. И с самого начала она решила, что будет воспитывать их не по-королевски. Лишенная материнской ласки, она понимала – нет ничего важнее любви.

Ни правила церемониала, ни пресловутый долг перед Англией не могли заставить Диану расстаться с новорожденным Уильямом. Малышу было всего девять месяцев, когда супругам пришлось отправиться в официальную поездку по Австралии и Новой Зеландии. Диана не противилась. Но твердо настояла на том, что сын поедет с ними.

«Уильям и Гарри – единственное счастье, которое мне подарила судьба.

И я знаю, что это заслуженное счастье, а потому оно всегда со мной.

Чтобы они стали самыми лучшими сыновьями, я должна стать самой лучшей матерью»

С политической точки зрения поездка была непростой. В Австралии росли антимонархические настроения, и было необходимо убедить австралийцев, что им нужно остаться под властью британской короны. В свое время совсем молодая Елизавета II, еще будучи наследницей престола, точно так же ездила по колониям, очаровывая местное население и склоняя его на сторону Англии и монархии. Теперь то же требовалось и от Чарльза.

«Не волнуйся, – тоном умудренного опытом политика успокаивал принц жену. – Это не Уэльс, где меня всегда ждут. Тут не будет ни толп, ни криков…» Но он ошибся.

– Диааааннна! ДИ-А-НА! – скандировали встречающие.

Опять «Диана», а не «Чарльз». Конечно, принц понимал, что именно восторг, который вызывала леди Ди и их малыш, смягчил отношение колонии к представителям метрополии. Но опять душу заполнила проклятая ревность. Как, как она это делает?! «Чарльз звонил по ночам своему пресс-секретарю и жаловался, что австралийские журналисты пишут о нем гораздо меньше, чем о Диане», – рассказывала Тина Браун в своей книге The Diana Chronicles.

И хотя миссия была выполнена, причем выполнена блестяще, Диана, по праву считавшая, что это именно ее победа, не получила ни одного слова одобрения. Ни от мужа, которому так хотела помочь, ни от королевы, для которой та давняя поездка по колониям была одним из ее ярчайших успехов. Поэтому триумф Дианы, затмивший ее собственный, вызывал у нее только раздражение. Дома несчастную принцессу, как всегда, встретил величественный холод, так разительно отличавшийся от горячей любви, с которой ее приветствовали простые люди.

Любовь. То чувство, которого Диана так ждала с самого детства. Ждала от отца, от матери, от мачехи – хотя и не хотела себе в этом признаваться. Конечно, ждала от мужа. И от его семьи ждала – и опять не получала… И вдруг на нее обрушилось море любви, восторга, обожания!

В стране началась «дианомания». Именно так охарактеризовал ситуацию один из полицейских, обеспечивающих безопасность королевской семьи во время их выходов «в народ»: «Мы никогда не видели подобного в ходе проведения королевских туров! Это больше похоже на битломанию!»

Быстро прошло то время, о котором ее супруг писал в письме одному из друзей, когда говорил, что восторженное отношение людей вводит принцессу в оцепенение. Довольно скоро научившись справляться с волнением, она начала купаться в людском обожании. Ее постоянная потребность в одобрении могла в эти минуты реализоваться максимально. Гипертрофированно.

«Я ничего не придумывала, наоборот, я забывала все наставления, как только выходила из машины, временами даже забывала о муже. Там было столько желающих поговорить, просто коснуться руки, поймать взгляд…»

К тому же, измученная чопорностью и скукой жизни во дворце, молодая активная женщина таким образом утоляла свой дефицит общения. В доме даже прислуге было запрещено общаться с ней «запросто». А простым людям запретить говорить со «своей принцессой» не мог никто. Она спрашивала. Они отвечали. Она слушала – с искренним интересом и сопереживанием. И пусть пока еще леди Ди не могла им помочь – всплеск ее общественной и благотворительной деятельности был еще впереди, – уже сам факт, что она всем сердцем сопереживала своим подданным, поднимал ее на недосягаемую высоту. Те, кому удавалось пообщаться с ней лично, начинали обожать ее еще сильнее, чем прежде.

Вэнди Бэрри, экономка, служившая в Хайгроуве, загородном поместье принца Чарльза, так вспоминала свое первое знакомство с Дианой: «Передо мной стояла очаровательная молодая женщина лет двадцати или чуть больше, в простом летнем платье. Она смотрела на меня огромными, глубокими голубыми глазами, в которых светилась улыбка. У нее была великолепная кожа и величественная осанка. Все это производило ошеломляющее впечатление. Я заметила еще одну деталь, которую не передавали многочисленные фотографии принцессы. Она оказалась гораздо более худощавой и стройной, чем я ожидала. Когда она повернулась и указала мне на стул, я увидела, какой болезненно хрупкой выглядит ее спина – сквозь тонкий шелк платья заметно проступали лопатки. Беседа продолжалась четверть часа, и я была поражена, как мило и естественно она держалась. Я была очарована и чувствовала себя уютно. Это было мое первое соприкосновение с обаянием Дианы, этим грозным и мощным оружием, которым она успешно пользовалась».

Вэнди Бэрри, конечно, довольно одиозная персона – она достаточно долго проработала на королевскую семью, а после увольнения написала об этом