выплату за свою работу – несложную и необременительную. На данный момент в их обязанности входит уборка комнат верхнего этажа, поддержание порядка в кухне и борьба с пылью на полках, уставленных книгами. Кроме того, в ее жизни появилось кое-что еще, для нее совсем новое, – человек, на которого можно опереться: у нее появилась Маргарет.

И если что-то неожиданно новое и открылось ей в эти четыре дня, так это то, что работает Маргарет не покладая рук. Весь отель целиком и полностью держался на двоих, на ней и Хуберте. Ни один из них не появлялся в «доме» до поздней ночи: днем не застанешь там ни того, ни другого. Поэтому-то Элис решила, что им просто необходимо провести воскресный день вместе, и вытащила на пляж обеих своих сестер.

Маргарет дала себя уговорить, хоть и долго отнекивалась, оправдываясь тем, что обычно работает и по воскресеньям: выверяет рабочие графики смен уборщиц и горничных. Но так как Элис не отступала, Маргарет вызвала одного из гостиничных извозчиков и велела ему отвезти их на ближайший пляж, а через несколько часов приехать за ними.

В это время года было еще прохладно, но утро выдалось довольно приятное: солнечное и тихое. К тому же на пляже кроме них почти никого и не было. Элис расплела косу, и легкий бриз развевал ее длинные волосы. Эмма, сняв туфли и подобрав подол, в задумчивости бродила по мокрому песку у самой воды. Казалось, что там она собирает ракушки, однако Элис ни разу не увидела, чтобы младшая сестренка хоть раз за чем-нибудь да нагнулась.

– Она уже несколько дней какая-то странная, – негромко сказала Элис, повернувшись к Маргарет. – С того дня, когда вернулась из дома этого человека, мастера Вэя.

– Это пройдет, – ответила Маргарет. – Она еще молодая. Даже слишком. Я уж и не помню, как себя чувствуешь в юности.

Элис печально улыбнулась.

– А я даже не уверена, что вообще когда-то чувствовала себя юной.

Маргарет очень серьезно взглянула на нее, и Элис пожалела о сказанном, подумав, что Маргарет могла усмотреть в этом и свою вину. Последующие слова сестры подтвердили ее догадки.

– Мне нужно было предложить тебе переехать ко мне тогда, – сказала та глухо. – Когда вы остались одни.

– В то время ты жила в США, так что это было бы совсем непросто.

– Ну, а сейчас я живу в Китае, а вы – здесь, со мной, – возразила она. – Или же мне следовало по меньшей мере вернуться в Англию и позаботиться о вас. Я ведь твоя старшая сестра, но оставила тебя совсем одну, да еще и с малышкой на руках. Мне, наверное, просто не хотелось в это влезать. Я сама себя убедила, что не мое это дело, не моя проблема…

– Да ладно, давай не будем, – оборвала ее Элис: говорить на эту тему ей не хотелось. Слишком много ночей провела она без сна у кроватки хныкающей малышки, не имея ни малейшего понятия о том, как ее воспитывать, думала о старшей сестре, что живет своей жизнью где-то далеко от нее, и старалась не возненавидеть ее. Она уже так давно поставила на всем этом крест, что погожий денек на пляже вовсе не казался ей самым подходящим моментом, чтобы снова поднимать этот вопрос. – Лучше жить настоящим, здесь и сейчас, ведь так? Не так уж нам было и плохо. К тому же ты появилась в самый нужный момент.

Маргарет подалась немного назад, чтобы внимательно посмотреть на Элис; на лице ее опять появилась перекошенная улыбка, хотя глаза казались потухшими.

– Здесь ты права: приди мое письмо хоть на день позже, ты бы выскочила замуж за этого портного.

Элис округлила глаза от удивления. Она вроде как на эту тему ни слова не говорила ни одной из своих сестер.

– Нет, я отказала ему еще до того, как получила твое письмо, – ответила она. – Можно сказать, как раз перед тем, как его получила.

И ее охватило какое-то странное чувство, пробежавшее по всему телу от одной лишь мысли о том, что бы с ней сталось, ответь она тому человеку согласием. Передумала бы она, вернувшись домой и найдя там письмо Маргарет с предложением работы в Шанхае, или осталась бы верна данному слову? И если второе, то жила бы она сейчас в доме на Кричерч-лейн, в квартире над портняжной мастерской, растила бы детей мужа и надеялась родить своих, а не сидела на песчаном пляже на берегу Тихого океана…

– И не такая уж плохая жизнь могла бы получиться, – сказала Элис рассеянно, скорее самой себе, чем сестре, устремив взгляд на линию горизонта. – И не слишком бы отличалась от жизни нашей матери или матери Эммы, а обе они были по-своему счастливы. Просто я… Не знаю, Мэг, но я бы хотела…

Как закончить фразу, она не знала. К счастью, Маргарет сделала это за нее:

– Чего-нибудь особенного.

Элис повернулась к сестре – посмотреть ей в глаза.

– Я не была уверена в том, что смогу быть этого достойна, – призналась она сестре, – и не стану эгоисткой, если попытаюсь.

Маргарет поднялась и пересела на подстилку рядом с Элис, приобняв ее рукой.

– Отныне у тебя есть полное право быть эгоисткой. Серьезно, даю тебе наказ старшей сестры. Стань, в конце-то концов, эгоисткой, Элис. Ищи это свое «что-то особенное», что бы оно для тебя ни значило.

Элис кивнула, чувствуя, как в горле застрял ком. Вскоре к сестрам подошла Эмма и с театральным вздохом плюхнулась на подстилку, только что освобожденную Маргарет.

– Ну, а с тобой что творится? – весело спросила Маргарет. – Который из двух мальчиков разбил тебе сердце? Джонатан или Шаожань?

Эмма немного приподнялась на локтях и взглянула на них сквозь завесу из прядей, которые высвободились из ее почти полностью развалившегося пучка и падали ей на лицо. Элис придется теперь заняться ее прической, впрочем, как и своей, прежде чем за ними явится извозчик.

– Никакого сердца никто мне не разбивал, – ответила она, покраснев. Элис подумала, что причиной внезапного румянца Эммы служит скорее тот факт, что ее обожаемая мисс Тернер над ней подшучивает, чем сама по себе заявленная тема. – Не в этом дело.

– Ты ж теперь целыми днями от них прячешься, – вступила Элис. – Вроде бы так радовалась, когда вы познакомились, что будет с кем проводить время, а теперь прячешься от обоих, как от чумы.

– Все изменилось. Кроме того, все это время я была занята.

Очевидно, что Эмма не имела ни малейшего желания переходить к подробностям, так что Элис от нее отступилась. Маргарет же с полуулыбкой на лице прилегла на подстилку и закрыла глаза.

– Как хорошо, что ты вытащила меня сегодня на пляж: проветриться на свежем воздухе – как раз то, что мне было нужно. Кроме того, на следующей неделе выкроить время для прогулки точно бы не получилось. К нам прибывают высокие гости, а на днях еще и мистер Поул пожалует.

Эмма широко распахнула глаза от этих слов.

– Приедет отец Джонатана?

Маргарет кивнула.

– Я же вам говорила, что время от времени он сюда наведывается. Займет один из люксов.

– Он что, примет участие в открытии Большого казино? – поинтересовалась Элис.

– Полагаю, что так, – рискнула предположить Маргарет. – Там все будут.

До Элис уже дошли пересуды по поводу грандиозного празднества по случаю открытия через пару недель казино в начале улицы Нанкин-роуд, приготовления к которому шли полным ходом. Туда были приглашены все самые важные люди Международного поселения наряду с многочисленными иностранными дипломатами. Из окна комнаты, которую делили на двоих Элис и Эмма, было прекрасно видно это Большое казино – огромное и пышное здание, украшенное флагами всех государств, представленных в Международном поселении. И уже сейчас в отель приезжали гости, приглашенные на его торжественное открытие.

Клод Ожье и супруги Спенсер, к примеру. Эти трое относились к числу тех высоких гостей, которых только что упоминала Маргарет. Элис увидела их у стойки регистрации, когда они приехали. Она спустилась в тот день вниз, чтобы позаимствовать в прачечной чугунный утюг, потому что если и готова была согласиться на то, что гостиничные службы берут на себя стирку и глажку одежды Джонатана и даже Маргарет и Хуберта, однако решительно отказывалась отдавать в стирку их с Эммой вещи. И как раз в эту секунду у регистраторов на стойке случился небольшой переполох, но стоило входной двери распахнуться, как все они в безукоризненном порядке выстроились на рабочих местах. Элис, не имевшая понятия, куда следует встать ей самой, замерла в уголке, надеясь, что там ее не заметят.

И в холле появилась эта троица, окруженная коридорными с багажом. Клод Ожье был весьма привлекательным молодым человеком лет около двадцати пяти, с резким подбородком, бронзовой