— Ступай, расскажи об отце, — велел я. — А потом вернешься. Отведешь нас к этому камню.

Когда вышел юноша, я обернулся к Вигхарду. Тот смотрел на меня сурово.

— Казнить щенка, как путь покажет.

— Нет. Я клятву дал, да и вина на нем лишь в том, что отца ослушаться не посмел и за брата меньшого боялся. Ты со мной?

Смолчал мой соратник, лишь кивнул коротко, и тем больше сказал, чем мог бы словами. Даже если смерть нас ждет там, на скале, нет у нас пути иного.

Через лес шли долго, и сын старосты показывал знаки, которые его вели к условленному месту. Вырванный бурей дуб, оголивший корни, почерневшее дерево, молнией разбитое. Еще дерево, изогнутое и скрученное. Кора, когтями содранная. Приметный расколотый валун. И камень, на коем еще лежала сломанная ветвь. Возле камня отпустил я нашего провожатого, наказав с рассветом следующего дня, буде не вернется никто из нас, отправить весть в замок Вальгрима, что погибли посланные им крестоносцы.

Как ушел он, замели мы следы возле камня и двинулись вверх по гряде, стараясь ничем своего присутствия не выдать. Вигхард нес на плече свой клинок, я же, кроме своей сабли, по неясному мне порыву взял с собой и меч Гельтвига. Казалось мне, что можно смыть позор с клинка кровью демонов и тем хоть отчасти искупить вину юного рыцаря. И, право же, не знаю, Господа то было наущение или сатанинские козни, ибо сыграл этот меч роль немалую в том, что случилось далее.

Шли медленно, хоронясь как могли и следов не оставляя на продуваемых ветром камнях. Потому смеркаться уж начало, когда вышли мы к подножию скалы, на коей возвышались руины. Прежде прочего заметили мы башню полуразрушенную, которая, должно быть, колокольней была в монастыре. Голые камни ее ныне чернели в небе, и ветер гнал снежные полотнища со скал и кутал черный изломанный зуб в белесые саваны.

Отыскали у склона неприметную тропу, которую от снега скала закрывала, и по ней поднялись наверх. Неподалеку от подножия разрушенной колокольни увидели мы руины древние, но все больше голые стены то были, ветром и непогодой источенные. В одном лишь месте, под скальной стеной, приметили мы строение, в коем перекрытия еще сохранялись, и вход в него чернел посреди снегов, будто разверстая пасть, из коей завывания ветра доносились.

Переглянувшись, двинулись мы туда, ступая осторожно. Снега на разрушенном подворье было немного, и следы наши быстро заметало, а значит, и следов оборотней мы увидеть не могли и не знали, здесь ли они. И все же, все вокруг было бездвижно и тихо, и ни одной живой души не чувствовал я поблизости. Рыщет ли стая по лесам, или все же врут легенды? Логово мы нашли, или пустые руины сгоревшего монастыря?

В строение вошли крадучись, чутко вслушиваясь, но ничего, кроме ветра, не слышали. Снега на полу почти не было, и похоже было, что нашли мы кухню монастырскую, но опустошенную и заброшенную задолго до нашего времени.

— Никого, Вигхард, — проговорил я, осматриваясь. — Прав ты был, надо было с мальчишки строже спрашивать.

Но тот лишь качнул головой и двинулся вглубь строения. Я шел следом, и чем дальше мы шли, тем явственней чувствовал я то, что друг мой, верно, заметил первым — запах дыма. Не застарелой гари, въевшейся в камни, а живого свежего дыма. Признаться, мороз пробрал меня до костей при мысли о том, что сейчас найдем мы врата в глубины пекельные, откуда и приходят к нам порождения ада. О подобном же, видно, думал и Вигхард, ибо вдруг остановился он и обернулся ко мне с ледяной ухмылкой на лице.

— А что, Готлиб? — негромко сказал он. — Хоть согреемся напоследок, а?

Он скинул меч с плеча и, перехватив поудобнее, двинулся далее, и я обнажил клинок, догоняя его. В конце, возле самой стены под провалившимся потолком, в коем видно было белесое затянутое облаками небо, чернел спуск в подвал. Не сговариваясь, плечо к плечу спустились мы по лестнице и вошли под низкую арку.

Свет тут был скуден, и видны были лишь уходящие во тьму стены, но дымом тянуло явственно. Дымом и запахом шерсти. Вигхард стукнул клинком о камень, и звон отдался под сводами подвала эхом, по которому ясно было, что подземелья простираются далее во тьму.

— Огонь нужен, — вздохнул я, — Жаль факелов не захватили.

— Не нужен, — отозвался Вигхард. — Тут их логово, чуешь, как зверем пахнет? Отсюда приходят и сюда вернутся. Тут и ждать надо.

Я обдумал его слова. Верно, запах сомнений не оставлял, пахло мокрой шерстью, зверем. Верно и то, что нет здесь сейчас никого, но надолго ли? Вернутся твари сюда, в логовище свое, и засаду едва ли ожидать будут. Я силился вспомнить, много ли видел теней во тьме лесной этой ночью, но не мог. Однако же, сколько бы ни было, но двух, а то и трех тварей мы с собой заберем, напав неожиданно, а дальше как Господь позволит. Никогда уже не почувствуют они себя в безопасности и не станут безнаказанно зло творить, по нашим же следам придут новые воины и отмстят за нас, буде не одолеем мы стаю.

— Ждем тут, у входа, — кивнул я Вигхарду. — Как придут, впустим пару, а потом ударим, нельзя больше впускать. Вдруг даровал им нечистый способность в темноте видеть? Тогда как двое слепых мы будем против стаи зрячей.

Встали по обе стороны входа, уговорившись, что я ударю первого, кто войдет, Вигхард же второго, а дале наверх путь прорубим, и в зале будем рубиться спина к спине, как на лесной поляне намеревались.

Пепельный свет в дверном проеме тускнел, навалилась усталость от бессонной ночи, но плох тот воин, что слабости поддается. Так стояли мы с Вигхардом, словно двое стражей, по сторонам двери, и я молился истово, хоть и не знал, услышит ли молитвы мои Господь, ведь осквернил я себя убийством крестьянина. Не безгрешен оказался он, а все же рубил я его не за ту вину, коя лежала на нем, а значит, против чести и совести убивал.

К тому же винил я себя за поспешный суд над Гельтвигом, ибо не мое ли поспешное решение лишило его последней защиты от слуг сатаны? Сам я приказал ему снять сюрко со Святым Крестом и тем, возможно, надломил душу его и обрек на смерть во тьме ночного леса.

Кроме того, вдруг вспомнилось мне, не я ли замарал