Болезнь всегда приходит не вовремя. Только чтостроила разнообразные планы на лето, перелистывала с детьми рекламные буклеты,как вдруг… бац – и все разом переменилось. Две недели тому назад обнаружила наплече непонятную шишку. Минут пять разглядывала “украшение”, потом махнуларукой: выросла, и черт с ней. Но непонятная штука стала быстро увеличиваться вразмерах, болеть и отчаянно чесаться. Делать нечего, пришлось нехотя брести кврачу.

Милейшая Татьяна Наумовна осмотрела плечо,быстро переглянулась с медсестрой и фальшиво-бодрым голосом произнесла:

– Деточка, это совершенно ерундоваяболячка, у каждого второго появляется. Липома – вполне доброкачественноеобразование. Но все же следует сходить в специальный диспансер, показатьсяонкологу и сдать пункцию. Еще раз повторяю, абсолютно уверена в невинностиопухоли, но, чтобы не роились подозрения…

И, отводя глаза в сторону, терапевт приняласьвыписывать кучу бумажек. Через десять минут я в легком обалдении уже стояла вкоридоре у двери ее кабинета, держа в руках кипу направлений. Пять анализовкрови! Так, понятно: реакция Вассермана, СПИД, общий клинический, на сахар…

А это что: на австралийского кролика? Боже,врач предполагает, что в моем организме завелись зайце-вые? Или в лабораториипопросят капать кровью на морду длинноухому? Последний листок оказался самымнеприятным. Сверху стояло: “В онкологический диспансер”. И адрес – улица КатиМельниковой. Да это же совсем рядом, прямо за углом. Может, поехать и сразу всевыяснить? А то буду мучиться неизвестностью, не спать ночь…

Я завела “Вольво” и порулила в диспансер. Онрасполагался на первом этаже большого кирпичного дома. Гардероб не работал. Номай в нынешнем году холодный, на мне была куртка, пришлось снять ее и нести вруках. Как-то не очень удобно входить в медицинское учреждение в верхнейодежде. Но здесь, судя по всему, такие мелочи никого не смущали. Возлекабинетов сидели люди в плащах, а некоторые даже в пальто.

В регистратуре полная старуха болтала потелефону:

– Сначала добавь воды, потом три яйца…

– Простите, – робко сказала я, – как…

– Не видите, разговариваю, – окрысиласьрегистраторша и продолжала диктовать рецепт.

Пришлось ждать, за спиной образовалась очередьиз тихих людей. Наконец баба шмякнула трубку на рычаг и глянула на всех волком:

– Ну!

Я просунула в окошко направление.

– И чего ходят без конца, нет чтобы домасидеть! – залаяла милая старушка и отбросила бумажку назад.

Взяв листок, я Повертела его и спросила:

– Куда идти?

– Там написано! – рявкнула бабушка.Приглядевшись повнимательней, я увидела в уголке крохотную циферку 2. Робкиелюди за мной не проронили ни слова, они покорно ждали своей очереди. Сжимаялисточек, я принялась искать второй кабинет. Пришлось пройти длинныйкишкообразный коридор. Дверь нужной комнаты оказалась последней, ее украшалатабличка “Онколог Шаранко”.

Просидев в очереди около двух часов, я попаланаконец в руки докторицы. Маленькая, личико в красных пятнах, одни очки наносу, и еще две пары лежат на столе.

– Ну! – мило обратилась она к больной.Наверно, в диспансере это приветствие такое, вместо “здравствуйте”. Я отдалабумажку. Докторша подняла маленькие глазки:

– Ну?

– Что? – растерялась я.

– Ну? – повторила эскулапша. – Так ибудем сидеть? На лбу-то у вас ничего нет, раздевайтесь!

Я вылезла из кофты. Не помыв рук, онкологиняпотрогала шишку и вынесла вердикт:

– Рак кожи, меланома, идите сдаватьпункцию в процедурный кабинет.

Ноги подкосились, и в ушах зазвенело.Меланома! Самый страшный на сегодня вид рака, практически не лечится,медленная, тяжелая смерть!

– Что сидите-то, – проворчала врачиха, –топайте в пятый кабинет, да скажите в коридоре больным, что полчаса приема небудет. Хочу чаю выпить, а то ходят толпами, надоело.

Я вывалилась в коридор и трясущимися пальцамипринялась тыкать в кнопки телефона. По счастью, сын оказался дома. Услышавужасающие новости, он строго приказал:

– Жди, никуда не двигайся.

Я рухнула в продавленное, ободранное кресло изакрыла глаза. Сейчас приедет Аркашка, сейчас он что-нибудь придумает, сейчас всебудет хорошо. Кто-то произнес:

– Вам плохо?

Я разлепила веки. Из соседнего кресла мнеулыбалась милая молодая женщина в аккуратном парике.

– Вам плохо? – повторила она. – Неотчаивайтесь, сейчас рак лечат. Вот, посмотрите на меня. Сделали три операции,и здорова абсолютно. Сегодня последний раз капельницу поставят, и все. А чтооблысела, так это ерунда.

– Как облысела? – ужаснулась я. – Эточто, обязательно – лысеть?

Милая дама вздохнула:

– Меня зовут Катя, а вас?

– Даша.

– Дашенька, поглядите вокруг.

Я осмотрелась. Действительно, почти всеженщины в паричках, кое-кто в платочках, несколько стриженных под бобрикдевушек.

– Последствия химиотерапии, – пояснилаКатя, – зато все живы. А волосы не зубы, вырастут. У вас что?

– Меланома, – дрожащим голосомпробормотала я, – вот только что доктор посмотрела и сказала.

– Шаранко?

Я кивнула.

Катюша заулыбалась:

– Не пугайтесь, так диагноз не ставят.Сделают пункцию, да и она на сорок процентов врет, не отчаивайтесь. Шаранкосовсем слепая и дура. Недавно в регистратуре карточки перепутали, так нашадоктор принялась было больную от рака печени лечить. Назначила уколы, хорошо,пациентка опытная, не первый год сюда ходит. Вовремя заметила и напоминает:“Доктор, у меня рак молочной железы”.

– Зачем же она меня так сразу огорошила?

– Господи, – всплеснула руками Катюша, –я же вам сказала, она – дура. И вообще, здесь с нами так разговаривают! Мне впрошлом году химиотерапевт прямо заявила: “Вам две недели жить осталось”. Ичто? Совершенно здорова. Так что не верьте им, лучше садитесь спокойно и ждитепункцию. Здесь по двое запускают. Вот вместе и пойдем – я на капельницу, вы наукол.