– Эль Матадор! – кричали они.

И когда молдаванин Диего, с забинтованной левой рукой, в салатовых лосинах, треуголке и знамени ЦК ВЛКСМ Гидигича на поясе, стал спускаться по трапу, в воздух полетели головные уборы. Диего, мрачный, и преисполненный решимости, отказался ехать в ресторан на банкет, устроенный в его честь, и сразу велел:

– На корриду.

…и уже спустя час, сидя на самом престижном месте на стадионе, Диего с недоумением смотрел, как по полю бегают какие-то мужчины с копьями, скачут, зачем-то, лошади, носится какой-то идиот с плащом…

– А когда начнется коррида? – сказал он журналистам, записывающим каждое его слово.

– Так она уже идет! – сказали они ему.

– Что? – сказал Диего.

– Вот это групповое изнасилование… – сказал он.

– Это, по-вашему, коррида, – сказал он.

– Да, это коррида, – сказали ему.

– Настоящая испанская коррида, – сказали ему.

– Ха, – сказал Диего.

Еще Диего сказал:

– Ха-ха.

– Ха-ха-ха, – сказал Диего.

– ХАХАХАХАХА, – сказал он.

Встал, и, поправив треуголку, подбежал к ограде. Лихо перепрыгнул ее. Расплющил яйца придурка с мантильей с одного удара ноги сзади, проткнул бандарильос копьем, вырванным из спины быка… Остальные бросились с поля наперегонки. Диего, плюнув им вслед, снял треуголку, и раскланялся перед быком.

– Чистый бой, – сказал он быку.

– Ты и я, – сказал он.

– И никаких копий, ножей, ядов, лошадей, газет, обналичивания, экспресс-чеков, анализов крови, популяризации абортов, прав секс-меньшинств, роста тарифов ЖКХ и прочего дерьма, – сказал он.

– Ты и я, – сказал он.

– Жизнь и смерть, – сказал он.

– Всего и делов-то, – сказал он.

– Каждый бой как последний, – сказал он.

– Каждый бой и есть последний, – сказал он.

– Вот это и есть настоящая коррида, – сказал он.

– Какой она и должна быть, – сказал он.

– Му, – сказал бык.

Глядя друг другу в глаза, враги молча стали сходиться. Молчал стадион. Молчали зрители трансляции. Молчал мир.

Стрекотали камеры…

* * *

…спустя каких-то полгода Диего, ставшего самым знаменитым матадором мира, пригласили в королевский дворец. Там улыбчивый и разбитной мужик по имени то ли Хуйлан то ли Карла вручил ему позолоченную ленту, и паспорт на имя подданного Испании, Диего эль Тиру эль Гидигиччо де Фонтанеро.

Это значило, что теперь Диего испанец, дворянин и гражданин Евросоюза.

В жизни матадора это ничего не изменило. Он по-прежнему жил аскетом и по-прежнему выходил на арену сам, с голыми руками. И сражался с быком каждый раз, как последний. Осенью того же года к нему вернулась Ольгуца, бросившая этого занудного говнюка Хосе. Тот оказался ревнивцем и бил ее почем зря. Диего, впрочем, жену тоже бил. Ольгуца отнеслась к этому с пониманием.

– Ну шлюха, шлюха я, – шептала она, когда Диего, поставив ей на спину кувшин с вином, стегал до крови перед тем, как повалить на пол и овладеть.

Чем больше Диего бил и унижал Ольгуцу, тем сильней она в него влюблялась. Так что Диего перестал разговаривать с Ольгуцей и отдавал ей приказания щелчком пальцев. Вскоре Ольгуца кончала от одного лишь щелчка. Она любила сидеть в ногах и Диего и прижиматься щекой к его руке. Кажется, я открыл не только секрет корриды, но и секрет жизни, думал иногда Диего. Он процветал. А слабак Хосе, не выдержав измены Ольгуцы, застрелился. Диего, узнав об этом, лишь усмехнулся и пробормотал непонятную фразу. Что-то вроде «Одесса, вч, стройбат, незапланированный, кули». На поминки он не пошел.

На следующий день его ждала коррида.

Бабушка Стелуца сердито гремела горшками у печи. Она говорила.

– Этническая молдаванка София Ротару стала самым главным мафиози полуострова Крым! – сказала бабушка Стелуца.

– Надежда Чепрага стала… – сказала бабушка Стелуца.

– Впрочем, неважно, – сказала бабушка Стелуца.

– Телеведущая Вербицкая трахалась в Кишиневе со своим вторым мужем! – сказала бабушка Стелуца.

– Паренек из Кишинева по фамилии Олешка стал известным шутом на российском телевидении! – сказала бабушка Стелуца.

– Девчонка из Кишиневе Наташка Морарь вышла замуж за известного актера театра Куклачева, – сказала бабушка Стелуца.

– У него даже фамилия особенная, Кототрахов, – сказала она.

– Вот так, – сказала бабушка.

– А Лоринков? – сказала она.

– Парнишка из Кишинева начал записывать своим пьяные галлюцинации и стал всемирно известным писателем, – сказала она.

– И похмеляется теперь не у ларька, а на лучших фуршетах, и блюет теперь с перепоя в лучших домах Европы, – сказала она.

– Эвон, когда Гонкуровскую премию ему вручали, блевал прямо на Елисейские поля, и саму Карлу Бруни за жопу схватил! – сказала она.

– Это видано, чтобы просто молдавский парнишка получил в глаз от самого президента Франции?! – сказала бабушка Стелуца.

– Нет, в левый глаз, а синяк справа это банальность, это от жены, – сказала бабушка Стелуца задумчиво.

– Певица Инфинити, которая поет «когда я уйду ты станешь ветром», уроженка Молдавии! – сказала бабушка Стелуца сердито.

– Один из солистов группы «Дискотека Авария» молдаванин! – сказала бабушка Стелуца.

– Ну, который самый тупой, – сказала бабушка Стелуца.

– Молдаванин Руслан Проскуров полтора года матюгался на центральном канале русского ТВ! – сказала бабушка Стелуца.

– Известный культуртрегер Марат Гельман, который целует милиционеров в жопу взасос и фотографирует это в знак эстетического протеста, тоже родом из Кишинева, – сказала бабушка Стелуца.

– Алкоголик и телеведущий Николаев когда-то спивался в Кишиневе! – воскликнула она.

– Уроженец Молдавии Раду Тиру сменил паспорт на Диего эль Матадор и стал самым великим матадором мира и кумиром Испании! – сказала бабушка Стелуца.

– Натали Портмен зачали всего три года спустя после переезда из Кишинева! – сказала бабушка Стелуца.

– Сам Пушкин в Молдавии пил вино, ел вишни и дрючил местных баб до одури, – сказала старая Стелуца.

– Да что там Пушкин и прочая фигня, – сказала бабушка Стелуца.

– Говорят, даже Путин имеет молдавские корни! – сказала бабушка Стелуца.

– Просто ему неудобно, и он стесняется, – сказала бабушка Стелуца.