— Только практику? Видимо, этого оказалось достаточно! — зло усмехнувшись, проговорила она и раздраженным рывком вскинула на плечо сумку. — Вы такой же, как эти!

«Сумасшедшая какая-то!» — подумал Виктор и с подчеркнутым спокойствием с ней попрощался:

— До свидания, Галина Семеновна.

Она ничего не ответила, только нервно дернула плечом и прошагала мимо. Виктор удивленно посмотрел ей вслед и совсем уже собрался уходить с территории школы, как его окликнул охранник.

— Виктор! Подожди!

Ах, ну да, они ведь перешли на «ты», он успел об этом забыть. Раздосадованный, что его никак не оставят в покое, Виктор остановился и повернулся к охраннику.

— Только у меня очень мало времени, — предупредил он.

— А это много времени и не займет, — улыбаясь, как старому другу, которого неожиданно встретил в толпе чужого города, проговорил Шевелев. — Я вот тут вспомнил одну деталь. Не знаю, правда, важная она или нет, но решил на всякий случай сказать. Утром у меня на столе возле монитора лежал рекламный буклет, а теперь его нет. Я все вокруг обыскал, всех спрашивал, никто ничего не видел.

— Ну и что? — не понял Виктор.

— Так ведь буклет рекламировал как раз тот апельсиновый сок, которого мне захотелось. А теперь его нигде нет. Я думаю, это убийца мне его утром специально подсунул, чтобы раздразнить жажду. Вот ты предположил, что у меня был сушняк, потому что сегодня понедельник. Убийца тоже мог так подумать, он ведь не знал, что я не пьющий и сушить меня не может. Он хотел меня так выманить, понимаешь? А потом рекламку забрал, потому что на ней могли остаться его пальчики.

— Все может быть, — натужно улыбаясь, сквозь зубы пробормотал Виктор. — Ладно, до встречи. — Он махнул рукой обиженному Василию, которому очень хотелось продолжить свои дедуктивные выкладки, и, повернувшись, быстро пошел к парковке. Нет, он ошибался, думая, что школа за годы его отсутствия не изменилась. Изменилась, да еще как! За это время она прямо-таки наводнилась сумасшедшими и идиотами.

Он резко взял с места: ему не терпелось поскорее уехать из этого дурдома. Отъехав на довольно значительное расстояние от школы, Виктор позвонил Полине, но ее мобильный не отвечал. Тогда он набрал номер их офиса — результат оказался тот же. Она не отвечала по мобильному и не подходила к рабочему телефону.

Ничего страшного, стал он уговаривать себя, просто вышла куда-нибудь, а мобильник забыла. Но с каждым новым безнадежным, безответным гудком он начинал волноваться все сильнее. На бешеной скорости, пренебрегая всеми правилами дорожного движения, Виктор подъехал к офису.

Дверь была открыта. Полина лежала на полу в глубоком обмороке. В руке она сжимала какой-то незнакомый браслет.

Сначала темнота показалась мне полной, совершенно непроницаемой, абсолютной. И не было слышно ни звука. Я чувствовала, что здесь одна. Но куда же делся Наблюдатель? Растворился в этой абсолютной темноте? Стал ее частью? Человек-призрак, фантом, как глупо было думать, что я смогу догнать его, войти с ним в контакт!

Но вот глаза понемногу начали привыкать, в темноте появились прорехи. Я начала различать смутные силуэты: окно подъезда, фрагмент перил, две верхние ступеньки в конце пролета. Осторожно, прислушиваясь к каждому своему шагу, я начала подниматься по лестнице. О чем я думала? На что рассчитывала? Неужели все еще надеялась догнать тень, этот неуловимый призрак? Чистое безрассудство! Но я упрямо поднималась вверх, считая пролеты.

Дверь одной из квартир на третьем этаже была приоткрыта, и оттуда пробивался слабый свет. Я подумала, что, если Наблюдатель хоть немного, хоть отчасти человек телесный, спрятаться он может только там — и вошла в квартиру. Свет — лунный, потому что на этой улице фонари не горели, — пробивался сквозь мутное стекло окна комнаты. Первой, следующей сразу за крошечной, условной прихожей. Но была еще вторая комната. Дверь в нее была плотно закрыта, и войти туда мне было почему-то страшно. Я остановилась, не решаясь войти. Из-за двери послышалось бормотание. Бросаясь, как в омут, я толкнула дверь и вошла в эту комнату.

Бормотание стало громче, отчетливей, но слов разобрать все равно я не смогла. Наблюдатель был здесь, я не ошиблась. Он стоял в углу комнаты, сжимая в руке пистолет. На полу лежала раненая женщина… Анна. Я теперь знала ее имя, потому что она — это я. Что-то до боли сдавило мне руку, ладонь разжалась, с негромким стуком на пол упал какой-то предмет. Нет, я — лишь участница ее воспоминаний, я… Я и она… Комната погрузилась в темноту, теперь уже в полную, непроницаемую, абсолютную — Полина открыла глаза.

— Господи! Полина! — Виктор прижал ее к себе и разрыдался. Она понимала, что это Виктор, ее муж, что он страшно напуган, что ему нужно объяснить, что с ней все в порядке, утешить, но никак не могла заговорить. Ей казалось, что если она заговорит, то заговорит голосом Анны, о которой Виктору пока еще ничего не известно, и это еще больше напугает его. Осторожно высвободившись из его объятий, Полина поднялась, нащупала рукой кресло, села, нетерпеливым движением откинула со лба отросшую челку, вспомнила, что никакой челки у нее нет, поняла, что все еще не до конца выбралась из образа этой женщины и, значит, говорить пока рано.

— Полина! — Виктор слегка тряхнул ее за плечо. — Ну не молчи, пожалуйста!

Чтобы вернуться в себя, нужно вспомнить свой характерный жест. А еще лучше, чтобы этот характерный жест вспомнило само ее тело. Пытаясь расслабиться, освободиться от всех мыслей и дать телу самому понять, что нужно сделать, Полина закрыла глаза, запрокинула голову и крутанулась в кресле. Голова чуть-чуть закружилась, мысли поплыли по кругу, следуя за движением тела. Полина с облегчением рассмеялась — это и был тот самый характерный жест, та самая ее личная привычка.

— Бородинская, дом сто тридцать пять, — сказала Полина. — Пожалуйста, запиши адрес, пока мы его не забыли.

— Как ты себя чувствуешь? — Виктор склонился над ней, Полина почувствовала на щеке его дыхание.

— Нормально. Хорошо, — нетерпеливо проговорила она. — Это совершенно не важно. Запиши адрес и посмотри по карте, где это находится, мы туда едем, прямо сейчас. По дороге я все объясню. Да! Возьми пистолет.

— Полина…

— У нас нет ни секунды времени. Может быть, мы еще успеем ее спасти. Или хотя бы задержать убийцу.

— Полина! Какого убийцу? Куда ты?

Она решительно поднялась и пошла к выходу.

— И захвати фонарик, там кромешная темнота. Мне все равно, — она усмехнулась, — а тебе пригодится.

…Дома номер сто тридцать пять на Бородинской улице не оказалось. Да и сама улица выглядела совсем не так, как описала ее Полина: никаких ветхих деревянных домов, вполне современные здания, никакого растрескавшегося асфальта — все пристойно и цивилизованно.

— Ничего не понимаю! — проговорил Виктор, когда они во второй раз спустились по Бородинской вниз. — Последний номер — девяносто седьмой, а дальше ничего — поле.