Она не заметила, как уснула.

* * *

Аня проснусь оттого, что кто-то прибавил громкости телевизору. Аня открыла глаза.

Она по-прежнему лежала на диване в гостиной, часы показывали полвторого ночи, а на соседнем кресле сидел Стас, широко расставив длинные ноги в черных брюках. Он напоминал бетонный столб, наряженный в свитер от «Гуччи».

В одной его руке была рюмка коньяку, в другой – пульт от телевизора. Глаза его развязно блестели.

– Задремала? – спросил Стас.

Аня вздрогнула и посмотрела на мобильники. Господи, а что бы было, если бы мобильник у нее в кармане зазвонил, пока она спала, и Стас взял бы трубку?

– Похороны завтра, в час. На Новодевичьем, – сказал Стас. – Служба начинается в одиннадцать. Потом – поминки. В «Национале».

Взглянул на часы и сказал:

– Я заеду за тобой в десять.

– Не нашли еще свои двадцать пять миллионов? – спросила Аня.

– Нет.

– Это из-за них вы приехали?

Стас пристально на нее посмотрел.

– По-моему, это ты завела разговор о деньгах, а не я.

Аня подумала, что Стас знает, что к ней сегодня приезжало ФСБ. Мафия всегда все знает.

– Мне сегодня звонил Каменецкий. Приглашал на ужин.

Стас покосился на корзинку цветов в углу.

– А ты?

– Я отказалась. Я с Никитиным ужинала. В «Сакуре».

– Я рад, что ты не осталась голодной.

– В Англии меня никто не звал ужинать. В такие рестораны.

– Если тебе этого хотелось, чем ты недовольна?

– Это не меня зовут. А наследницу Собинова.

Стас помолчал. Аня ожидала, что он спросит, что она делала в кафе на Остоженке. Ведь его люди следили за ней, когда она там была. Но Стас вместо этого сказал:

– Я не мог тебе дозвониться. Почему сотовый выключен?

Аня сглотнула. Два мобильных лежали на столике, и Стас смотрел прямо на них.

– Я… купила другой сотовый… – сказала Аня.

Стас перевел взгляд на нее.

– Дай номер.

– Я… включу этот…

Во взгляде Стаса ничего не изменилось, но по всему телу Ани, с кончика до пяток, прошел ледяной озноб.

Стас встал. Его тень была такая длинная, что она пересекала всю комнату и забиралась на занавешенное окно.

– Хорошо. Включи этот.

У самой двери он обернулся и мягко сказал:

– Аня. Если ты собираешься заниматься бизнесом, постарайся, чтобы твои комплексы не мешали тебе заниматься бизнесом.

Похороны отца оказались неожиданно многолюдными. Церковь на Новодевичьем была полна, и когда Аня первой среди присутствующих прикоснулась губами к холодному напудренному лбу покойника, ей показалось, что она сейчас умрет рядом.

Чьи-то цепкие руки подхватили ее и оттащили прочь. Это были Стас и Василий Никитин. Лица у обоих были мрачные и торжественные.

Никакой скорби вчера они не чувствовали.

Когда гроб несли к кладбищу, охранники компании бросали под него, прямо в грязь, красные и розовые гвоздики. Вдоль процессии стоял милицейский кордон, и за ним теснились любопытные и журналисты. Около кладбищенской стены, как на параде, выстроились венки. На красных лентах были белые надписи. От правительства Москвы. От компании «Аэрофлот». От компании SkyGate. От компании «Сибнефть». От компании «ЮКОС». От Михаила. От Сергея. От Стаса.

Гроб уже опускали в могилу, когда Стас на мгновение оказался рядом с начальником службы безопасности «Авиаруси».

– Ты прослушал звонки в офис?

– Станислав Андреевич, у нас же все время ушло на похороны…

Стас незаметным кивком подозвал к себе своего ближайшего помощника. Его звали Влад. Прозвище его было Колобок. Это было обидное прозвище, учитывая, что в Колобке было сто шестьдесят восемь сантиметров росту и пятьдесят четыре килограмма мяса и накачанных мышц.

– Влад, – сказал Стас, – после похорон поедешь с Михал Ефимычем и послушаешь все звонки.

* * *

На поминках все наперебой выражали ей сочувствие. Она сидела во главе стола между двумя заместителями отца и смотрела в глаза Стаса. Сорок тысяч долларов занимали совсем небольшое место в сумочке, и рядом с ними был серебристый дешевый телефон.

Аня неожиданно оглянулась и увидела позади себя секретаршу отца, Вику. Та вытирала глаза платочком.

– А где… женщины? – вдруг неожиданно спросила Аня, – где эта… Мария?

На похоронах было очень мало женщин. Несколько сотрудниц фирмы да дородная вице-губернаторша из-за Урала.

Ни белокурой Лизы, ни темноволосой Марии.

– Мария? – удивилась секретарша.

Кто-то осторожно отодвинул Вику, Аня подняла глаза и неожиданно увидела около себя полного человека лет сорока, в полосатом костюме и крокодиловых туфлях, подбитых золотыми гвоздиками. Участливые темные глаза скрывались за толстыми стеклами очков.

– Очень, очень сочувствую, Анна Семеновна, – сказал человек в немыслимых туфлях, – очень… вы знаете, мы тут с вашим отцом обсуждали один проект, нужный Родине. Мы бы не могли встретиться? Я готов подъехать завтра.

Человек поцеловал ей руку и ушел. В ладони Ани остался маленький прямоугольник с гербом Российской Федерации и черными буквами: «Зваркович Михаил Аркадьевич. Федеральный авиационный комитет. Председатель».

Аня сложила из «Федерального авиационного комитета» аббревиатуру, прочитала эту аббревиатуру по-английски и невольно улыбнулась.

* * *

Влад позвонил Стасу без пятнадцати три.

– Стас. Ты был прав. Тут был кое-какой звонок.

– Какой?

– Разбираемся.

* * *

Аня ничего не съела на поминках. Стас сидел справа от нее и все время пытался ее накормить. Аня не могла понять, как он может есть и почему земной шар вертится в пустоте, подставляя синий бок солнцу, а не лежит, как осиротевший пес, у ног неподвижного человека, закиданного венками.

На подошедшем к ней официанте была табличка «Семен», и ей хотелось выдрать эту табличку с корнем. Никто в мире не имел права носить это имя.

К Ане подошел Никитин. Он что-то пережевывал. Ему было вкусно.

– Я не хотел вчера за ужином говорить, – сказал Никитин, – там завтра иск. О банкротстве «Авиаруси». От этой компании… «Росско».

Стас положил руку на плечо Ани.

– Я разберусь с иском, Вася, – сказал Стас, – не грузи девочку.

* * *