– Ты здесь, потому что это была единственная возможность остановить тебя и заставить посмотреть со стороны на себя. На то, что происходит. В той жизни, которую когда-то мы собирались разделить на двоих. И в которой теперь нет нас обоих.

– Слишком образно, я не понимаю.

– Или делаешь вид, что не понимаешь. Но я знаю тебя. Я знаю человека, за которого выходила замуж, и который обещал сделать нашу жизнь счастливой. Я знаю его таким, каким он был еще совсем недавно и таким, каким он стал теперь. И я не могу мириться с тем, что все получается совсем не так, как нам хотелось.

– И поэтому ты решила заточить меня в эти глухие стены без еды и туалета? А теперь приехала, чтобы окончательно изгнать из меня беса? А если не выйдет, то оставишь меня здесь на пятидневку? Или на месяц?

Я распаляюсь, с каждой минутой все явственнее чувствуя свою слабость перед ней. В эти минуты я сам себе напоминаю наказанного сорванца, который, чуть не плача от досады, никак не хочет признавать себя виноватым.

Алена делает паузу, затем продолжает:

– А еще я знаю, что тот, кого я любила и продолжаю любить, все еще здесь, в этом теле. Просто владелец тела сбил дыхание и потерял направление, считая, что его новый имидж больше подходит для той суетной однообразной жизни, которую он вынужден вести и которая с каждым днем затягивает его все сильнее.

– Между прочим, я пришел в этот чертов бизнес ради тебя! – выкрикиваю я в ответ, но мой голос звучит почти жалобно. – Ради нас! Ради того, чтобы у нас всё…

– Но твоя услуга досталась нам обоим слишком высокой ценой, разве ты не видишь?! Ценой нашей разлуки! Ценой твоей разлуки с собой прежним! Ценой того, что день ото дня я все яснее вижу, что моя жизнь теряет смысл! Без тебя!

Не припомню, чтобы мне доводилось видеть ее в таком состоянии. Возбужденной, даже пылающей от прорвавшихся наружу страданий, незамеченных мной до сей поры. Она повышала голос очень редко. И теперь, когда это случилось, ее слова будто бы пронзили насквозь пространство и время. Весь этот мой странный день в одиночестве. Пронзили меня и мою жизнь, которая еще утром казалась мне безоблачной.

Алена отводит взгляд, неторопливо и немного рассеянно оглядывается по сторонам, словно пытаясь отвлечься и собраться с силами. Когда ее голос слышится снова, он как будто становится прежним, но уже не кажется мне спокойным. В этой негромкой отчетливой речи сила и страсть. Едва уловимая, но от этого еще более значимая.

– Мне трудно говорить на эту тему. Наверное, оттого, что с некоторых пор я считаю это самым главным. Тем главным, о котором мы привыкли молчать, предпочитая каждодневное обсуждение каких-то житейских пустяков. Мы привыкли не замечать его. Жить другими категориями и считать, что оно может существовать только в каком-то другом измерении, изредка мелькать глубоко внутри нас, в наших потайных мыслях. Не в обыденной жизни, которая должна казаться простой, лишенной ненужных терзаний. Но в эти секунды и в этом месте она не властна над нами. Это мой шанс. Наш шанс. Важно, чтобы ты услышал. И понял. Мы можем изменить нашу жизнь, если очень захотим этого. Оба. Я верю в то, что мы… мы еще можем быть счастливы вместе. И предлагаю… объединиться. Вспомнить друг о друге и о самих себе. О наших планах, мечтах… О чувствах, которыми мы когда-то так щедро делились друг с другом, а теперь загнали внутрь себя… Мы должны понять, что ближе и роднее у нас никого нет. И раз так, то еще не поздно. То еще ничего не потеряно. Если держаться друг за друга.

Сказав это, она поднимает руки и протягивает их мне.

Ее глаза смотрят как-то по-особому. Смело, с вызовом. И еще в них я замечаю нежный свет, который кажется мне знакомым. Хватает доли секунды, чтобы опознать в нем моего недавнего неосязаемого гостя. Тот солнечный луч, прорвавшийся сквозь решетку, чтобы встретиться со мной. Только на этот раз препятствия были гораздо более трудными, хоть и невидимыми. Потому что выстроил их я сам. И все же этот луч здесь. В ее взгляде. Он пришел, чтобы очистить меня. Чтобы вернуть забытое, но пока не утраченное. Чтобы вернуть мне самого себя. И то счастье, что все эти годы находилось рядом со мной. На расстоянии руки, которую мне осталось протянуть.

Март – апрель 2008

Эти стены еще живы

Сударыня! Эй, уважаемая! Зачем же вы это сделали? На нашей улице мало мусорных урн? Да вроде нет, теперь их должно быть достаточно, даже с запасом. А может быть, это такая новомодная забава – бросить жестяную банку в окно, пусть даже такого никчемного строения как я? В таком случае был рад позволить вам ею насладиться, да вот только не похоже, что вы довольны. Той же растерянной походкой следуете дальше, та же печаль на вашем молодом лице. Вообще, по-моему, слишком много черного в вашем внешнем облике. Ни одной светлой краски не в одежде, ни в макияже. Черные коротко стриженые волосы. Черные глаза, взгляд которых вы почти не поднимаете от асфальта. Тоже черного, кстати. Неужели у такого юного создания траур? Наверное, все же просто плохое настроение. Что ж, прогулка по нашей улице вам его вряд ли улучшит. Здесь лишь ветхие сооружения вроде меня, доживающие свои последние недели в этом городе. Впрочем, таких домов и таких улиц, как наша, все меньше. Постепенно начинают доминировать иные сооружения – современные, сверкающие, титаны. В сущности, безвкусные и однотипные, но раз они преобладают, значит такая архитектура кому-то нравится. С каждым годом этих строений становится все больше. А ведь именно они закрывают от вас солнце и небо. Оставляют наедине с собой, со своими мыслями, причем опять-таки преимущественно темными. Жаль, что вы не чувствуете этого. Вы, люди. И, в частности, вы, дама нежного возраста, за которой будущее этого города. Хотя сейчас, полагаю, вы укоряете и сам город, и всех вокруг, включая меня, если вообще заметили, кому презентовали этот сувенир в виде банки с иностранным названием. Упрекаете всех нас за наше несовершенство. За то, что временами вам становится нестерпимо тоскливо, тесно в нашем обществе. Вам хотелось бы вырваться из этого сужающегося с каждым днем круга, но пока нет возможности. Не так