Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Французской деревни я, честно говоря, не знала. Я ведь приехала из маленького алжирского местечка около Бени-Меред. А во Франции, кроме Парижа, видела один только Марсель, да и то мимолетно, когда мы с отцом мчались через весь город, опаздывая на ночной поезд. Французскую деревню я представляла себе только по школьным учебникам: богатые, тучные пастбища… маркиза резвится в стоге сена…
Через вагон прошел немец с винтовкой на плече, сбоку у него торчал пистолет. Что-то промелькнуло в черных глазах Венсана. Немец снова вернулся, остановился возле нас, пристально посмотрел и ушел. «Где их сейчас только нет!» — сказала я. Венсан не ответил, только прищурил глаза и сразу стал похож на китайца. Склонившись к нему, я давилась от смеха. «Ты никогда не замечал в метро, в толпе, если немецкие солдаты оказываются рядом, какой от них исходит резкий, противный запах? Они стоят иной раз настолько близко, что можно даже вытащить у кого-нибудь из них револьвер». На лбу у Венсана появились капельки пота, он весь сжался в комок. Возможно, все это я вижу только теперь, когда знаю, что случилось потом. Нет, конечно, это только теперь я вижу, как он словно хочет слиться с вагонной полкой. Солдат давно уже ушел, а Венсан все еще продолжал смотреть в коридор, точно знал, что немец должен появиться снова. «Вот он, на перроне», — сказала я. Венсан встал, опустил оконное стекло, на минуту выглянул и снова сел. Немец, направляясь в нашу сторону, медленно шел вдоль поезда. Но к вагонам уже спешили люди, появившиеся из метро. Толкаясь в коридоре, они быстро заполнили весь вагон. Раздался свисток. Поезд тронулся, и Венсан вздохнул свободно.
Поезд полз как черепаха, задерживаясь на каждой станции, а иногда вдруг без всякой видимой причины резко тормозил и останавливался в чистом поле, и тогда все валились друг на друга. Мы с Венсаном хохотали, а затем снова возвращались к своим мечтам. Я опять стала говорить о том, что мы добудем в деревне, о тех продуктах, которые мы привезем. Я упомянула даже миндаль и сушеные фрукты. Меня невозможно было сдержать. Как хорош был весенний пейзаж, мелькавший за окном! Деревенские церквушки, особняки, утопающие в зелени парков, маленькие ручейки, пересекавшие расчерченные, как по линейке, поля. И запахи полевых трав, напоминавшие благоухание лаванды.
Едва сойдя на перрон в Сантенэ, мы почувствовали какую-то необыкновенную легкость, мы прыгали и пели. «А где же фермы?» — спросили мы, и железнодорожный служащий ответил: «Смотря что вам нужно». Мы показали наши пустые рюкзаки. Наш собеседник подергал козырек фуражки, внимательно поглядел на нас и наконец произнес: «Идите, пожалуй, туда» — и неопределенным жестом указал куда-то вдаль. Мы едва не бросились бежать.
Дорога уходила вправо от вокзала, она была хорошо утрамбованной и плотной. Казалось, по ней можно идти бесконечно. Погода стояла прекрасная, и день был на удивление тихий. Повсюду, куда ни бросишь взгляд, цвели сирень и боярышник. До чего хорошо! Благоухали кусты желтой форзиции и дрока, и к их аромату примешивался запах не то свежеиспеченного хлеба, не то еще чего-то вкусного, что готовилось в это воскресное утро в пробудившихся домах. Я глотала слюнки. «Ты чувствуешь, чем пахнет?» — повторяла я. В полях справа и слева стояли на отшибе, хоть и не слишком далеко от деревни, фермы, но мы ждали, что какая-нибудь из них появится прямо перед нами, в конце дороги, и вот она-то наверняка и окажется той, которая нам нужна. И мы шли все утро… Присев на каменную скамью, мы заглянули между двух горшков герани в полуоткрытое окно с занавесками в сине-белую клетку. На буфете лежали яблоки, большие, красные. Но главное, там было огромное блюдо, которое передавали из рук в руки люди, сидевшие за столом. Там собралась целая семья. У всех были тугие красные щеки. Они что-то накладывали большой ложкой себе в тарелки. «Наверное, вареная фасоль, — сказала я Венсану. — Или мясо по-бургундски. А может, тушеное мясо с салом и луком». — «Все равно, — ответил он, — смотри, сколько они дали собаке». И вдруг на меня что-то нашло, какое-то внезапное опьянение… При виде этой трапезы у меня закружилась голова. Я не могла больше переносить этого зрелища и простонала: «Я не могу больше, не могу!» «Да не волнуйся ты так», — успокаивал меня Венсан.
Но точно туман стоял у меня перед глазами… Лица сидящих за столом стали расплываться. А тут еще резкий запах герани возле самого моего носа. Я повалилась на каменную скамью. «Обожди минутку, я пойду попрошу у них какой-нибудь еды», — сказал Венсан. Он постучался в дверь. Послышались шаги. Дверь приоткрылась. «Что вам надо?» — «Мы хотели бы… что-нибудь купить». — «Купить? А что?» — «Что угодно… что у вас найдется». — «Мы ничего не продаем». — «Но ведь мы… поймите, нам нечего есть». — «Да кто вы такие? Откуда?» — «Мы из Парижа». — «Ну и отправляйтесь обратно в свой Париж! Это же надо додуматься — беспокоить людей, да еще в воскресный день!» Дверь с грохотом захлопнулась. Мы с Венсаном прошли через двор. Но, оказавшись снова на дороге, я почувствовала такой нестерпимый голод, мне так захотелось есть после всего, что я видела в том доме, что я уже не в состоянии была сделать ни одного шага. А полуденное солнце расслабляло еще больше. Мы опустились на траву. «А что, если поесть травы?» — «Ты с ума сошла! Заболеть можно». — «Я кое-что придумала, — сказала я и встала. — Сейчас все поймешь, только отвернись». Я вытаскиваю из сумки шерстяную кофточку, которую прихватила с собой, плотно скручиваю ее и запихиваю в трусики. Плиссированная юбочка, и без того короткая, высоко открывает мои тоненькие ноги. «Ты можешь повернуться», — говорю я. «О-о!» — восклицает Венсан и краснеет. Моя выдумка придает мне новые силы. «А сейчас мы пойдем вон туда, я уверена, что там ферма. Может быть, увидев в каком я положении, они помогут нам».
Позади поля, желтого от сурепки,
