Тетушка подтащила к огню маленький столик и еще один стул.

– Тетушка… – поймав ее руку, начала Катриона, и голос ее чуть дрогнул. – Тетя, это принцесса. Ее… ее отдали мне.

И тут напряжение и тревоги последних трех с половиной месяцев разом поднялись и обрушились на нее. Катриона положила свободную руку на стол, уткнулась в нее лицом и разрыдалась. Она плакала долго, очень долго, и остановилась только потому, что принцесса тоже расплакалась. Когда Катриона успокоила ее и малышка провалилась в глубокую дрему, нежно пуская слюни на шею Катрионе, девушка рассказала тете все, что смогла вспомнить об именинах, о Перниции, о маленькой, невзрачно одетой фее и о стишке, которому та ее научила, о короле и королеве, о человеке с саблей и его талисмане, о золотистых, белых и лиловых лентах с белыми и розовыми розетками и о том, как ей не хватило духу их выбросить (непоправимо измятые, они по-прежнему лежали в одном из ее карманов). О том, как она боялась передать тете весточку. И о том, как вышло, что, хотя сама Катриона частенько оставалась голодной, принцесса всегда получала достаточно молока.

Тетушка выслушала все это, время от времени похлопывая племянницу по руке и явно не обращая внимания на нарастающую вонь мокрого немытого тела и мокрого немытого ребенка, расползающуюся от Катрионы и принцессы, по мере того как огонь согревал их и дождевая вода превращалась в пар. Девушка охрипла, но продолжала говорить, пока ее не свалил сон.

Проснувшись, Катриона обнаружила, что она, чистая, лежит в постели. В собственной постели. Да и не важно, в какой постели. На миг она подумала, что ей это снится, и изо всех сил постаралась не просыпаться… Потом наощупь перебралась к изножью, выглянула в чердачный люк и увидела у очага колыбель. Тетушка мягко покачивала ее ногой. Сколько Катриона помнила, там никогда не было колыбели. Должно быть, тетя услышала, как племянница заворочалась в постели, поскольку выглянула из-за спинки стула и увидела, что Катриона уже сидит и смотрит вниз.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила тетя.

– Хорошо, – после краткого раздумья с удивлением отозвалась Катриона. – Лучше, чем когда-либо с тех пор… с самых именин. Тетушка, я помылась.

Тетушка улыбнулась.

– В той мере, в какой мне удалось это устроить. Ты сможешь вымыться как следует позже. С бессознательным, посапывающим телом не так уж многого можно добиться, даже при содействии воды. И мне пришлось приберечь часть сил, чтобы уговорить лестницу отнести тебя на чердак. Но я подумала, что так тебе будет уютнее – чистой и в собственной постели. Как твоя простуда?

– Прошла, кажется. – Катриона неуверенно поднялась на ноги. – Я так голодна, что даже думать не в силах.

– Так и не думай. Поешь, – заключила Тетушка. – Подумаем потом вместе.

На столе был хлеб, и чатни, и салат из зелени, и молодая картошка… Катриона съела все, что смогла. И только потом подошла к колыбели.

Девушка опустилась рядом с ней на колени. Принцесса, тоже очень чистая с виду, крепко спала. Впервые Катриона обратила внимание на то, что волосы у нее светлые и вьющиеся, а кожа бледная, но все же розовая. И с нежностью залюбовалась длинными шелковистыми ресницами, лежащими на атласной щечке.

– Тетя, – тихонько проговорила она, – я даже не знаю, как ее называть. Ее имя – Каста Альбиния Аллегра Дав Минерва Фиделия Алетта Блайт Домина Делиция Аврелия Грейс Изабель Гризельда Гвинет Перл Руби Корал Лили Ирис Бриар-Роза. Я звала ее малышкой или, когда мы бывали достаточно далеко от всех, принцессой, потому что не хотела… Не хотела, чтобы она забыла… Я понимаю, что это глупо, пока она совсем маленькая, но… И вообще, нельзя же звать принцессу по имени, правда?

– Бриар-Роза… – повторила тетя. – Роза. Рози. Рози – хорошее имя для маленькой деревенской девчушки. Мы будем звать ее Рози.

В следующий раз, вскоре после прибытия второй племянницы Тетушки, Рози, королевский герольд появился в Туманной Глуши по куда более мрачному и тревожному поводу. В деревнях Двуколки услышали о происшествии на именинах принцессы от вернувшихся гостей – к счастью, никто не спросил Катриону, почему на то, чтобы вернуться домой, у нее ушло в два с лишним раза больше времени, чем на дорогу в столицу, – и теперь с беспокойством поглядывали на собственные прялки и веретена. Каждый дом в Двуколке имел хотя бы один инструмент для прядения. Ткачи в Дымной Реке платили звонкой монетой за хорошую нить, и лорд Прендергаст, как и большинство местных мелких землевладельцев, разводил овец.

Герольд привез распоряжение, что ни одно веретено, железное или деревянное, не должно иметь острия тоньше, чем указательный палец трехмесячного ребенка – столько как раз исполнилось принцессе в именины. И он помахал деревянным колышком, напоминавшим детский указательный палец. Катриона вздрогнула и без нужды поправила мирно спящую принцессу в новой перевязи. Малышка возмущенно застонала и вновь соскользнула в глубокий сон.

Тетя твердо сообщила, что всей деревне приказано прослушать объявление герольда, а значит вся деревня и должна там присутствовать, включая Катриону и Рози.

– Я понесу ее, если хочешь, но вам обеим следует там быть. – Она посмотрела на несчастное лицо Катрионы и добавила: – Подумай об этом, милая. Ни один здравомыслящий взрослый не оставит младенца в доме одного, и чего мы уж точно не можем себе позволить, так это привлекать к себе внимание, держась в стороне. В малютке нет ничего, что позволило бы заподозрить в ней кого-то другого, а не нашу Рози.

Катриона утешилась тем, что в толпе присутствовали еще несколько испуганных женщин с разновозрастными детьми на руках, а также тем, что рядом успокаивающе маячил высокий и надежный Бардер, протолкавшийся к ней, чтобы вместе выслушать объявление герольда. Этот вестник тоже уехал на следующий день, но накануне вечером в трактире никто ничего не праздновал.

Герольд привез и другую новость: король с королевой назначили потрясающую награду за любые известия о Перниции – о ее местонахождении, состоянии, планах и силах, в общем, о чем угодно, связанном с ней. Отряды королевских войск и группы королевских магов все еще прочесывали страну в поисках ее следов, но, насколько было известно герольду (и Тетушкиным малиновкам), так ничего и не нашли.

И не только они. Никто не вышел потребовать часть королевской награды. Никто не смог сообщить о том, где находилась Перниция до именин, где она сейчас и чем занимается. Никто. Никто из придворных фей и магов, входящих в число самых могущественных чародеев этой страны. Никто из авторитетных умов Академии. Никто из опасно своенравных фей из глуши, умеющих видеть сквозь камень, разговаривать с огненными змеями и слышать пение звезд.

«Перниция… – шептались люди. – Разве не так звали…»

Они слышали истории дедов и прадедов, пересказанные со слов уже их дедов и прадедов. Речь в них шла о злой фее с именем, похожим на Перницию, которая много поколений назад поклялась отомстить королеве их страны – королеве, обладавшей необычайно ясным зрением и удивительно даже для королевы неподвластной никаким магическим средствам.