Инстинкт самосохранения и все остальные защитные функции организма активируются мгновенно, и я отбегаю к противоположной стене.

– Ну, Мышкина! – за долю секунды он преодолевает то небольшое расстояние, которое нас разделяет, и нависает надо мной, глядя сверху вниз. – Немедленно говори, как смыть с волос эту гадость! – гаркает так, что у меня кожа мурашками от страха покрывается.

Деваться некуда, и теперь мне приходится поднять голову и посмотреть на учителя.

В целом, неплохо выглядит. Лучше, чем мог бы.

И лёгкий зеленоватый оттенок на волосах нисколько не портит его, а даже очень… Вот если бы он подержал тоник подольше, тогда вообще прелесть была бы, а так слабоватый эффект получился, конечно.

– Вер-ра! – стиснув зубы, выдыхает мне в лицо, обжигая кожу своим жарким дыханием. – Я жду!

Слышу, как хрустят крепко сжатые кулаки над моей головой, которыми физрук в стену упирается. Даже не по себе становится.

Только я опять действую не так, как следует.

И вместо того, чтобы помочь физруку, тихонько прыскаю от смеха.

– Чего?! – густые брови Саныча едва ли не взмывают к линии роста волос. – Совсем совесть потеряла, мелкая вредина?

Затыкаюсь тут же, потому что у Степана такое выражение лица сейчас… Будто если я ещё хоть звук издам, он без колебаний и сожаления придушит меня.

И ведь будет прав.

– И-извините, – брякаю, надеясь таким образом немного защитить себя.

Вообще нормальные люди извиняются, когда сожалеют о своём поступке и хотят загладить вину, а я вот собственную выгоду преследую.

– Нет, – тянет с каким-то странным, немного хищным выражением на лице, – нет, Вера. Ты теперь так просто от меня не отделаешься.

Вай, он ещё ближе ко мне становится. Инстинктивно упираюсь ладонями в его каменную грудь, стараясь хоть немного увеличить расстояние между нами.

Не знаю, просто мне неловко от того, что Степан так близко. Шумно дышит и смотрит опять пристально, заставляя моё лицо покрываться румянцем.

Кожей рук ощущаю, какие у него твёрдые мышцы. Так и хочется опустить ладони пониже и прощупать пресс, посчитать, сколько на нём кубиков. Должны же быть у Саныча кубики, он ведь спортсмен.

– Я повторю свой вопрос: как это смыть? – чеканить гневно, прогоняя прочь мои глупые фантазии.

– Видите ли, Степан Александрович, я волосы не крашу, это мой натуральный цвет, – тараторю, как из пулемёта. Надеюсь таким образом переключить внимание физрука, но вместо этого только ещё больше концентрирую его на себе.

Саныч опускает одну руку, которой до этого упирался в стену, и касается пальцами кончиков моего хвоста. Задумчиво рассматривает длинные пряди, слегка поглаживая их, а я окончательно теряюсь от его поведения.

– Надо было смотреть, чем голову моете, – бросаю, чувствуя себя последней хамкой.

Да ведь она и есть. Сама же подсунула тоник учителю под нос, а теперь огрызаюсь.

– То есть, ты хочешь сказать, что не виновата ни в чём? – опускает тяжёлую ладонь на моё плечо и слегка сжимает.

Миллиард маленьких колючих мурашек россыпью укрывает тело, заставляя меня рвано выдохнуть от охватившего душу волнения.

Сталкиваюсь взглядом с потемневшими глазами физрука и очень чётко осознаю, что Степан смотрит на меня не так, как учитель должен смотреть на свою ученицу.

Он медленно моргает и фокусирует свой взгляд на моих губах, точно так же, как это делала я буквально час назад. От столь пристального внимания лёгкие сжимаются, как высушенная сморщенная губка, и дико хочется сделать глубокий вдох.

Открыть рот, жадно захватить порцию кислорода…

Но я держусь, потому что внутренний голос советует мне не делать опрометчивых действий. Чувствую, что если позволю себе эту маленькую слабость, то произойдёт что-то такое, после чего нельзя будет отмотать время назад и изменить прошлое.

– Я… виновата, – выдыхаю чуть слышно.

Уж лучше признаться в проступке, чем позволить Санычу сделать непоправимое.

Я никогда и ни с кем не целовалась, и не знаю, как это бывает. Как парни ведут себя перед тем, как заполучить поцелуй.

Но взгляд Степана мне не нравится, он слишком пристально смотрит на мои губы, слишком шумно дышит, слишком крепко сжимает руку на моём плече. И меня пугает его поведение, кажется, что ещё немного, и он переступит черту.

Но хуже всего во всём этом то, что я, кажется, не против, чтобы парень сделал то, что задумал. Спасибо бдительному голосу разума, который не даёт мне окончательно пасть под чарами этого бессовестного физрука.

Впрочем, надолго меня не хватает, и уже в следующую секунду я сама привстаю на носочки и тянусь навстречу соблазну. Мозг давно перестал выполнять свою функцию, окончательно превратившись в желе, зато тело сгорает от нетерпения. Жаждет получить новые, неизвестные, но такие долгожданные ощущения.

Прежде чем коснуться горячих губ, успеваю бросить мимолётный взгляд на Степана и понять: я не ошиблась. Он тоже этого хочет.

Миг… И моих губ касаются чужие: такие мягкие, такие манящие. Вот-вот они затянут меня в глубину порока, и я узнаю, каково это – наслаждаться поцелуем.

Слегка приоткрываю рот, неумело позволяя парню показать мне правильный путь, но в ту же секунду раздаётся стук в дверь.

Мы замираем, как по команде, но не спешим отрываться друг от друга.

Я первой широко распахиваю глаза и тут же отталкиваю от себя Саныча.

Понимаю, что прошло всего пару секунд, но за это время я успела пережить целую гамму эмоций.

Только как теперь быть?

Стук повторяется, а после слышится звук проворачивающегося в замочной скважине замка.

– Сюда! – громким шёпотом произносит физрук, хватает меня