Муха вернулась.

— Мудрик, ты с ним побудь, а я к бабушке! — сказала Марьяша взволнованно, и послышались торопливые шаги. Бежала, должно быть.

Василий сдул муху и порадовался, что он хотя бы не один.

— Что ж ты не послушався? — раздался тихий бесцветный голос Мудрика. — Если баушка не сможеть, то и пролежишь до ночи. А там костомахи придуть, у них тела нет, граница их не шибко держить. Обглодають тебя, с ними по ночам ходить будешь.

Хоть бы Волк его укусил, что ли.

— Костомахи под камнями лежать, лежа-ать, а как солнце уйдёть, так они и бродять. Зубами щёлкають... Может, больно им, плохо, да не спросить. Как петух пропоёть, так они и в землю, а не успеють, так огнём займутся и пеплом рассыплются, и ветер тот пепел разнесёть...

— Ох, бедолашный! — донеслось издалека, и Мудрик наконец заткнулся.

Василия подцепили каким-то крюком и поволокли. Крюк пару раз срывался.

Когда чувства вернулись, Василий немедленно о том пожалел. У него был перелом всего тела, не меньше, и дыра от крюка под мышкой.

— Вставай, чего разлёгся, — безжалостно сказал ему незнакомый скрипучий голос.

Над ним склонилась женщина... нет, пожалуй, всё-таки старуха. Лицо тёмное, на первый взгляд моложавое, потом стала заметна густая сеть морщин. На голове платок, красный, яркий, а из-под него выбиваются седые пряди. На груди бусы лежат рядами, тоже красные, а платье чёрное.

— Добейте меня, — прошептал Василий, сложил руки на груди и закрыл глаза.

— Не придуривайся, — сурово сказала старуха. — Поднимайся, да идём ко мне в дом. Руки-ноги у тебя целы, остальное поправим.

Василий открыл правый глаз. Все смотрели на него, так что, делать нечего, пришлось подняться. Мудрик взял его под правую руку, Марьяша под левую, и так пошли не спеша. Василий теперь тоже хромал и проклинал всё на свете, особенно самого себя за глупую идею съехать с горки. Лучше бы он остался дома и делал правки, вот честное слово.

А направлялись они в тот самый дом между лесом и кладбищем, и Василий даже думать не хотел, кем окажется эта старуха. Впрочем, он как следует приложился головой и особенно думать и не мог.

Он только надеялся, что ему дадут холодный компресс и полежать. Больше он уже в этой жизни ничего не хотел.

Глава 5. Василий составляет план

Старуха шла первой, и Волк держался рядом с ней, то забегая вперёд, то останавливаясь, чтобы понюхать что-то на земле. Ясно, чем интересовался: коровьими лепёшками. Но у Василия даже не было сил его шугнуть.

Мудрик молчал, только шмыгал носом, зато Марьяша причитала:

— Ой, лишенько, что ж ты неразумный такой! Ведь сказывали же тебе, граница — нет, скакнул, расшибся... А ежели б убился?

— А мне, может, и надо убиться, — мрачно ответил Василий. — Ты лучше другое скажи: значит, этот Казимир — такой сильный колдун, что выставил границы, за которые не пройти?

— Он и поболе того может!

Марьяша огляделась, как будто боялась, что Казимир залёг неподалёку, в загаженной коровами траве, и подслушивает. Потом потянула Василия за руку, заставив его наклониться.

— Нешто, думаешь, домовых так легко с места погнать? А водяниц, а лозников? Что там, в нашем лесу двое леших уживаются, один тутошний, а другой пришлый. Нету дружбы промеж ними, так порою лес ломают, так ломают... Невиданное это дело — лесного хозяина из родных мест выжить, ведь лес — это он сам и есть! Как такое возможно? Нет у нас ответа.

— А что, в вашем царстве всего два леса было? Если он всех сюда гнал, почему леших только двое?

— А он, Вася, — совсем уж испуганно зашептала Марьяша, — говорят, изводить нечистую силу умеет. Совсем. И кто сбежать не успел, а сюда своею волей не пошёл, тех он... Понимаешь?

Василий понял.

— Круто, — сказал он и задумался: а может, у этого бреда есть особая логика, бредовая? Может, это вроде квеста, и нужно не через границы ломиться, а придумать, как пройти?

Вот этот колдун, к примеру, мог бы его вернуть домой?

— А Казимир этот ваш сюда приезжает вообще? — спросил Василий.

— Как же! Да на что ему это? В Белополье он сидит, в стольном граде. Была ему охота сюда соваться!

— Окей, никто не говорил, что будет легко, — пробормотал Василий.

Он заметил под ногами тропку, неширокую, но хорошо утоптанную, как будто кто-то часто ходил мимо кладбища к озеру — уж не костомахи ли?

Василий с подозрением взглянул на холм, но там всё было тихо. Неподвижно стояли серые камни, грубо отёсанные. Какие-то вытянутые, как столбы, какие-то квадратные, кверху чуть шире, и все накренились то вбок, то вперёд. Попадались и округлые валуны, которым, похоже, не придавали форму, а как нашли, так и поставили.

Вот и дом старухи, такой же тёмный и обветшалый, как избы в деревне. Его оживляла земляная крыша, поросшая ярким мхом и редкими пучками длинных трав с метёлками на концах, которые гнул ветер.

В