замазученную воду. Ну, с грехом пополам перекачали ее по балластам, нашли дыру, заделали, но страху натерпелись изрядно: а вдруг танков бы не хватило, куда её девать? Выгружались в Алжире довольно долго, с какими-то затяжками, драфт-сюрвеями (это с лесом-то), причем надо было для таможни, чтобы вес груза совпал почти точно с манифестами. Как известно, никто эти пакеты при отправлении не вешает, важна кубатура, и вес считается по среднему удельному весу куба. К тому же, в рейсе он меняется, в зависимости от погоды. Может намокнуть в шторм, или наоборот, высохнуть, если хорошая погода. Конечно, не обошлось и без традиционной арабской экзотики – поборов, и предшествующих им припугиваний по поводу якобы имевшихся нарушений с нашей стороны. Грузились в обратный путь в Испании, в Альмерии, гипсовым камнем. Груз довольно простой, но надо контролировать осадку кормой, чтобы на проход Дрогдена она была приемлемой для безопасного прохода. На переходе до Финляндии немножко поштормило, поплескало крышки, но не сказать, что сильно. На подходе к проливу она оказалась довольно большой, почти предельной – 7,45 метра, а проходная – 7,50. Это показалось странным, – на отход из Гарручи была около 7,6 метров, а с учетом расхода топлива и воды, а также закачки 80 тонн в форпик перед походом должны были выйти на 7,25 метров по расчёту. Это хорошо, что у меня сработала какая-то чуйка, застопорились перед проливом и сползали по штормтрапу на корме посмотреть. В общем, пришлось перед входом в пролив срочно разворачиваться, закачивать форпик полностью. Удалось поднять корму до 7,32, и пролив потихоньку прошли, но такая колбаса с осадкой показалась довольно странной. Пришли в Финляндию, в Паргас, стали выгружаться. Когда добрались до пайола третьего трюма, то обнаружили там наличие воды, и довольно прилично, тонн 30, наверное, было. В общем, нижняя часть груза в кормовой части трюма почти вся сырая, и вода соленая, хотя видно было, что сверху, через крышки, столько воды попасть не могло, да и шторма то практически никакого на переходе не было почти. Ну, тут понабежали получатели. Сюрвейеры сказали, что будут брать пробы: если вода соленая, будет большая претензия, если пресная, то нет проблем, она груз не портит, и умчались за приборами. Мы же начали срочно эту воду откачивать, и наливать туда из шланга пресной. Пришлось на всякий случай готовить морской протест, чтобы в случае чего валить все на погоду, хотя время вообще-то для этого было упущено. Морской протест заявляется на приход судна, а не в конце стоянки. Конечно, была куча всяких телеграмм в наш адрес как от фрахтователя, так и от судовладельца с требованиями объяснения причин и обстоятельств. Приходилось между всей этой беготней и нервотрепкой еще и отвечать, придумывая и предполагая причины, которых я сам понять не мог пока. Сверху, вроде, не могло, – почти не было никаких следов протечек, снизу, – старший механик клялся, что быть такого не может, чтобы они что-то качнули, да и эту версию официально все равно нельзя было выдвигать, претензию повесили бы на судно.

Как мы ни старались опреснить воду в трюме, анализ показал наличие соли. Ну, морской протест мы, как последнюю соломинку, оставили агенту на отход, хотя, конечно, процедура вся была нарушена, и при ближайшем рассмотрении юридическим документом его бы не признали. Вот такая была жаркая пора.

Под аккомпанемент этих телеграмм перебрались в порт погрузки – Валком. Там фрахтователем нам был заказан сюрвейер на испытание крышек на водотечность. Испытание это мы, конечно, не прошли, хотя пропускали крышки не так уж сильно, и ежу было понятно, что столько воды через крышки набежать не могло. Но факт был установлен, и фрахтователь сделал нам “Off hire”, то есть вывел из эксплуатации до момента устранения повреждений и повторного испытания с положительным исходом.

Пришлось о сём прискорбном факте срочно сообщать в компанию, – дело было серьезное, за время простоя оплата за аренду судна не шла, и все убытки нёс судовладелец. Тут опять завертелась карусель: срочный приезд греческого суперинтенданта, “quickly-quickly”, работа по круглосуточному графику, телеграммы. За сутки сменили резину на стыках крышек той, что была в запасе, испытали, сдали сюрвейеру, и встали под погрузку. Грек не постеснялся сказать спасибо за столь ударный труд, да и за крышки мы теперь были спокойны. Так заканчивался наш первый, и начинался второй круговой рейс. Истинная то причина потом выяснилась, и это были, как и положено, заклятые друзья капитанов – механики. Как-то, заглядывая в трюм, который в это время мыли, заметили, что из одного льяльного колодца вода утекает, а в другой с той же скоростью хлещет, и сразу поняли, откуда ноги росли в тот раз. Еще до нашего контракта, с предыдущим экипажем судно возило цемент, который попал в клапанную коробку, и один клапан закрывался не до конца. Но умеючи, видно, было можно откачивать льяла и с таким клапаном, но умения в тот раз второй механик не проявил, как и в этот раз, когда всем стало все ясно. И, видимо, старший механик это знал, или предполагал, потому что он и второй механик достались нам от того экипажа, и потому что как-то в тот рейс подозрительно заботился о грузе: залезал в трюма, и говорил, что протечки есть, хотя старпом ничего особенного не увидел, когда испытывали крышки на водотёчность, и льяла в тот раз мы как раз пытались сушить. В общем, было у них там крику друг на друга, когда все раскрылось. Перебрали клапанную коробку, вытащили цемент из-под клапана, и всё наладилось. Вот и доверяй теперь им после этого. Кстати, этот второй механик оказался опять бывшим помполитом, как и на «Петрозаводске», где два бывших первых помощника довели до инфаркта стармеха своими перекачками. То есть большинство этих людей за время работы в должности помполита теряли свои профессиональные навыки, а восстановить их смогли не все. Вспоминается первый помощник с «Поморья», который всё не мог поделить авто с начальником рации, москвич, который, с вышкой и в прошлом был электромеханик 1 разряда. Он так глубоко за несколько лет забыл специальность, что в Неаполе, на улице ему всучили в коробке видеомагнитофон, который был тогда большой редкостью, только показав в коробке, что под упаковочной пленкой светится какая-то лампочка. Должен бы был сообразить, что в неподключенном приборе никакая лампочка гореть не может. Ну, конечно, развели его на рассказе про подломленный где-то в порту контейнер и на относительную дешевизну «видика». Он прибыл на судно, открыл коробку,