путешественник, а редактор, чьё призвание — корпеть над опусами людей, считающих себя журналистами или писателями, и исправлять их многочисленные ошибки в текстах. Что можно делать, не выходя из дома. Так, впрочем, и происходило ранее. И ещё неизвестно, как бы всё повернулось и повернулось ли бы вообще, если бы не тот самый заказ, связанный с пресловутыми артефактами.

Теперь Элис другая. Она изменила в себе многое: и внешность, и отношение к миру. Стало ли ей от этого лучше? Чёрт его знает. Видимо, прошло ещё слишком мало времени в её новой «сознательной» жизни, чтобы делать однозначные выводы. Но во внутреннем отношении к коммуникациям Эля продвинулась не особо, если так можно сказать. И скорее заставляла себя общаться с иными представителями homo sapiens, чем желала этого.

Она с тоской думала о гигантском количестве новых людей, что встретятся ей за время путешествия в другую страну. Элис со страхом представляла себе чужую неуютную обстановку, непонятный язык, другие законы бытия — всё, что вызывает непроходящий психологический дискомфорт. Такое угнетало.

И это притом, что девушку ведь никто не заставлял срываться с места и путём немалых ухищрений лететь куда-то за горизонт. Но!

Все перечисленные ранее факторы лежали на одной чаше внутренних весов справедливости. А на другой пылало некое непреодолимое чувство, которое сложно обозначить каким-то одним словом. Элис исподволь знала, что она может помочь. Хоть и со многими оговорками. Во-первых, никто не гарантирует, что её помощь действительно окажется существенной. Во-вторых, её девичьих сил может банально не хватить физически. В-третьих, вдруг она просто-напросто ошибается? Было ещё и в-четвёртых, и в-пятых. Но вместе с тем у Эли зрела уверенность в том, что нельзя сидеть сложа руки. Что она перестанет быть с собой в согласии и гармонии, если не станет ничего предпринимать. Точно такое же чувство, пусть и не настолько яркое, она уже испытывала, когда разыскивала Никиту в эпопее с поместьем фон дер Ляйнов. И ведь не зря, потому что вырвала тогда его из рук бандитов!

Сейчас она испытывала похожие эмоции, только в десять раз сильнее. Пропала наивная молоденькая девчонка! Самым логичным в такой ситуации было обратиться в полицию, — что, кстати, она и посоветовала сделать маме Арины. Да только Эля прекрасно понимала, что розыски по официальным каналам затянутся надолго. Пока там еще разберутся, что к чему! Девочка уехала куда-то явно по своей воле, а таких случаев с подростками накануне совершеннолетия — пруд пруди. Убедить правоохранительные органы, что тут замешана «третья сила», малореально, никаких зацепок ведь нет.

Тётя Марго канула без следа, мифический «кинопродюсер» и вовсе может оказаться вымышленным героем. Квартира, которую снимала Арина, числится на бабушке-божьем одуванчике, которая ни сном ни духом. Южные родственники Арины тоже вряд ли ситуацию прояснят. Получается, что нет ни единой улики!

А время очень дорого. Эля мысленно прямо видела эту чёткую картинку — крупинки непрерывным потоком сыплются в нижнюю часть песочных часов. И количество их в верхней колбочке непрестанно уменьшается. Надо торопиться!

Поэтому неудивительно, что вторая чаша весов в итоге перевесила. Впрочем, она перевесила уже тогда, когда Эля, вскрыв ноутбук Арины, прочитала фразу про погоду в Риме.

Вихрев не подвёл, добыл ей билет, который полагался младшему администратору некой экономической делегации, летевшей как раз на специализированный форум в Италию.

Элис уже собрала небольшой чемоданчик и вызвала такси — через полчаса она первый раз в жизни отправлялась в дальнее зарубежное путешествие.

Можно сказать, кое в чём Эле повезло. Никита Баженов, у которого была, наверное, тысяча знакомых и родственников, узнав, что бывшая напарница летит в зарубежный вояж, дал ей контакт своего троюродного брата. Тот, по словам Никиты, уехал два года назад учиться в Рим и вполне себе там освоился. Выучил язык и всё такое. Он с ним немедленно переговорил по телефону, и тот заверил Баженова, что поможет Эле на первых порах: заселит в гостиницу, ну и подстрахует в бытовом плане. Конечно, Элис очень нуждалась в таком гиде: она с тихим ужасом представляла себя в иностранном городе — это как оказаться на другой планете. В данном случае ей хотя бы приставляли переводчика из местных.

— Шляпа нормальный мужик, — заверил её Баженов в конце разговора. — Учится на историка древних времён или как там они называются. Будет магистром, бакалавром и академиком. Наверное.

— А почему «шляпа»? — уточнила Эля.

— Так у него фамилия такая, — хохотнул Никита. — Вениамин Шляппо. С двумя «п». Шляппо. Можно сказать, итальянская! — Баженов хрюкнул.

— М-да… — протянула Элис. — Герцена и Шляппо. Достойная парочка.

— Да… — Тон Баженова вдруг стал озабоченным и серьёзным. — Хотел же тебя предупредить!

— О чём?

— Ты там смотри, это… декабристов не разбуди! — Никита снова радостно рассмеялся, искренне радуясь произведённому эффекту.

— Тьфу на тебя! — разозлилась Эля. — Шутке в обед сто лет!

* * *

Когда авиалайнер пошёл на взлёт, Эле показалось, что её внутренности переместили на двадцать сантиметров вверх. Она открыла рот, хватая им воздух, и вцепилась в подлокотники. Полчаса назад девушка впервые поднялась на борт летающего транспортного средства и сейчас испытывала неожиданные для себя ощущения.

Седоватая женщина, сидящая рядом в кресле, посмотрела на неё с жалостью и пониманием. Она что-то сказала, но за шумом двигателей, работающих на взлётном режиме, Элис не расслышала. К тому же у неё ещё и заложило уши.

— Впервые летите? — прибавила громкость голоса попутчица.

Эля затравленно кивнула, по левому виску у неё поползла капелька пота. Впрочем, резкий набор высоты уже прекратился, и внутренние органы девушки почти вернулись на своё место.

— На вот конфетку. — Женщина протягивала Эле леденец. — Не то чтобы помогает, — пояснила попутчица, — но успокаивает…

Эля опасалась, что по прилёте она совсем растеряется. Но всё оказалось не таким уж и страшным. Основное здание аэропорта Леонардо да Винчи во Фьюмичино было хоть и огромным, по представлениям девушки, но вполне себе интуитивно понятным внутри. По большому счёту, аэровокзал не особо выделялся какими-то особенностями, пожалуй, только множеством различных информационных табло, расположенных повсюду. Но международные значки и пиктограммы позволяли вполне сносно ориентироваться. Люди внутри, которые в большинстве своём спешили куда-то с определённой целью, тоже не оставляли впечатления экзотических. Обычные разнокалиберные пассажиры, катящие за