Монмартра. Однако вскоре эти заведения стали привлекать толпы путешественников, которые съезжались посмотреть на «подлинный» Париж, и домовладельцы поспешили на этом нажиться. Они вдруг потребовали, чтобы жилье оплачивалось вовремя, а не в долг, холстом или словом. Богачи наводнили Монмартр, и все прежнее население потекло на юг, в Монпарнас. Сначала здесь открылось кафе «Клозери де Лила», а следом и «Ле Дом», и к приезду Вестхоф множество кафетериев обслуживали толпы праздношатающихся обитателей Монпарнаса – «монпарнасцев», как их называли.

Через пару месяцев в соседнюю комнату переехала и немецкая подруга Вестхоф, Паула Беккер. Она приехала вечером, и до самого утра девушки не могли наговориться. Они подружились за год до того, в Ворпсведе, когда Беккер заметила, с какой нежностью Клара лепит бюст. Вероятно, скульптор деликатная натура – так решила Паула, и вскоре юные особы стали каждый день вплетать друг другу в волосы лилии и танцевать вальс после обеда.

Подруги, несмотря на различия, все же дополняли друг друга: Беккер, изящная рыжеватая блондинка с огромными карими глазами, открыто смотрела на мир, а Вестхоф была хмурой и замкнутой. Беккер всегда переполнял восторг, и если Вестхоф поддавалась смущению в обществе, задора Паулы хватало на двоих.

В Париже ни капли не интересовались немецким искусством, и это, а также «женское творчество» сплотило подруг. Они вместе исследовали город и выискивали, где продавали дешевый ячменный кофе и любимые булочки. Посещали выставки и открывали для себя выдающихся французских художников, например Моне и Сезанна. Последний так впечатлил Беккер, что она кругами ходила по галерее, где выставляли его работы. Вероятно, в его холодных картинах она нашла отклик на собственное творчество, чего не могла добиться от ворпсведских натуралистов.

В отличие от подруги, Кларе Вестхоф не вскружил голову Париж. Паула наслаждалась бурлящим потоком города и новыми веяниями, свободными от предрассудков, а Клара интересовалась только работой и мечтала впечатлить Родена, и эта жажда приносила все больше разочарований.

Первый обмен любезностями в мастерской скульптора дал Кларе большие надежды. «Он был очень мил со мной и показал все свои нынешние работы, – писала она родителям. – К сожалению, как он объяснил, целый ряд причин препятствует нашей совместной работе». И все же она надеялась, что ее творчество преодолеет поверхностные суждения и однажды она «пригласит месье в собственную мастерскую посмотреть на ее работы».

Лекции Родена вдохновляли Вестхоф. Самые сложные понятия скульптор излагал ясно и сжато, и материал легко усваивался. «Посредственности окутывают собственную работу тайной и притворяются, будто ее невозможно постичь, но хороший учитель способен научить многому», – говорила Оттили Макларен, ученица Родена.

Но Вестхоф не желала просто вдохновляться примером Родена. Она хотела, чтобы он больше внимания уделял ее работам. Однако скульптор наведывался в мастерскую Клары раз или два в месяц. И в конце концов и вовсе стал отправлять подмастерьев.

В то время Роден отчаянно искал средства, чтобы принять участие во Всемирной выставке 1900 года. Официально город его не приглашал, но и не запрещал ставить павильон на государственной земле. И хотя за павильон предстояло выложить восемьдесят тысяч франков, такую возможность скульптор упускать не собирался. В то время в Париже проживало без малого три миллиона человек, а на время выставки, с апреля по ноябрь, город готовился принять еще несколько раз по столько. Как много людей могли познакомиться с его творчеством!

Он попросил для себя треугольный клочок земли на пересечении Кор-ла-Рейн и авеню Монтень – площадь Альма. В городском совете неоднозначно относились к Родену и потому решение вынесли не сразу. Ускорил процесс один политический деятель, который тайно увлекался поэзией и благоволил Родену. Скульптор прекрасно осознавал свое везение: «Будь мы не в Париже, а в Италии времен Борджиа, меня бы уже отравили», – писал он. Добавим, что ни у кого из художников не было своего собственного павильона.

Роден занял деньги в трех банках и, вложив все свои сбережения, построил шестиугольник на стальном каркасе с оштукатуренными стенами, что-то в стиле Людовика XVI. Снаружи росли деревья, и солнце, пробираясь сквозь листву, сочным живым светом заливало внутреннее пространство через высокое арочное окно. Так и было задумано: скульптуры следует смотреть только при дневном свете, считал Роден.

Подготовка к выставке отнимала все время, и в апреле Роден навсегда закрыл свой Институт искусств. Клара Вестхоф в разочаровании засобиралась обратно в Германию. Но задержалась, так как ей хотелось быть свидетельницей феерии, которая развернулась в городе в связи с предстоящей Всемирной выставкой. Месяцами они с Паулой украдкой следили, как рабочие возводят новые выставочные павильоны. Город активно готовился, чтобы предстать перед всем миром и доказать: Париж – король Прекрасной эпохи, и готов править бал в XX веке.

Едва на календарях 1899 год сменился 1900-м, отчаянье и беспокойство, захватившие Париж в конце столетия, сменились радужными ожиданиями. Если раньше люди с опаской принимали Промышленный переворот, то теперь восторгались возможностям, которые открывали новые технологии. Производство начинало опираться на желания потребителей, а необычайные достижения неврологии и психологии сокрушали страх перед истерией.

В том же 1900 году Париж принимал Четвертый международный психологический конгресс. На нем были обнародовали результаты исследований, которые показали, что широкие массы стремятся познать неизведанное. Разгорелись жаркие споры вокруг статей о гипнозе, внечувственном восприятии и парапсихологии. За пару месяцев до этого Фрейд издал «Толкование сновидений», где объявил сновидения «кратчайшим путем» к подсознанию. Одни ученые увлеченно погрузились в исследования этих тайн, другие считали эти загадки позором для науки.

Всемирная выставка стала утопией широких масс, «фантасмагорией, в которой люди искали развлечений», как позже писал Вальтер Беньямин. Дамы в пышных шляпах и кавалеры при изящных тростях – все жаждали одного: увидеть новинки прогресса: уже появился кинематограф, все больше становилось автомобилей, не переставали удивлять чудеса электричества, да еще добавить к этому достижения искусства. В июле 1900 года в Париже открылось метро, объединившее разрозненные районы, станции были оформлены в духе модного ар-нуво. По обе стороны Сены в дни работы выставки выросли колоритные городки: одни подражали арабским базарам, павильоны других напоминали альпийским шале. Новый мост Александра III с удобными пешеходными дорожками соединил Елисейские Поля с Эйфелевой башней, которая, хоть уже и стояла одиннадцать лет, сияла как новая под слоем свежей золотой краски.

Сердцем выставки стал Дворец электричества, восемнадцатиметровое здание, на крыше которого в колеснице мчалась фея. Внутри зеркала и фонтаны отражали ослепительный свет электрических ламп.

Большой дворец со стеклянной куполообразной крышей и Малый дворец в форме трапеции строились, чтобы показать выдающиеся образцы французского искусства. В одном выставлялись произведения современных художников,