— Имя ей сказал! Зачем? А теперь отпускаешь! С моими камушками! Зачем вообще её впускал, а?

— А я не впускал, она сама пришла. Лария, познакомься, это Санти. Хозяйка того самого платья и моя сестра. У неё и при жизни был на редкость скверный характер, за что и поплатилась…

— А я не виновата, что в мире столько идиотов, не понимающих человеческого языка и не приемлющих отказа свободолюбивой, умной и красивой женщины!

Не знаю, была ли Санти красива при жизни… Призрачный облик исказил её внешность, словно карикатурно усилил некоторые черты. Глаза были неестественно большие, навыкате, эмоционально взметающиеся вверх руки изгибались в самых неподходящих для этого местах… Но страх мой неожиданно прошёл начисто.

Братец пьёт кровь, сквозь сестрицу виден висящий на стене пейзаж. Душевная семейка.

— Если вы против… — начала я, но Вандер меня перебил.

— Бери. Она всегда такая. А камни мои, от отца получил.

— Отец их нам обоим завещал! — не унималась призрачная девушка. Вероятно, она ушла из жизни, будучи всего на несколько лет старше меня самой. Какая жалость… — И потом, это слишком щедрая плата за ночь с такой неопытной любовницей! Она тебе ещё сама приплатить должна за науку!

…а впрочем, в случае Санти жалость, пожалуй, будет совсем не уместна.

— Проводи её, Санти.

— Я не люблю солнечный свет! — упрямилась девица, тщетно пытаясь ухватить бесплотными пальцами свои же бесплотные волосы. Впрочем, если она стирала моё платье, то далеко не так беспомощна, как хочет показаться. — От солнца у меня всё чешется!

— Потерпишь, — неожиданно жёстко произнёс Вандер, и призрак вдруг повиновался, принялся с кряхтением пролезать сквозь стену наружу. — Она владела при жизни бытовой магией. Даже после смерти кое-что осталось.

— Не ваше дело! — выкрикнул призрак, подрагивая застрявшей в стене ногой.

Мы остановились на пороге — утро уже вовсю обустраивалось в Червонном лесу, хотя птицы не пели здесь по-прежнему. Если бы я была птицей и по соседству парили бы призраки и разгуливали волки-оборотни — я бы тоже не пела.

— Не оглядывайся, — сказал Вандер вместо прощания. — Есть такое поверье… Может, повезёт, забудешь сюда дорогу. Целовать на прощание не буду, прости, но… Не отпущу ведь, если поцелую.

Дверь словно толкнула меня сама, и я оказалась снаружи, а Вандер остался внутри.

Вот и всё.

Появление ворчливого шумного призрака немного сбило с меня романтически-трагический настрой. Я пошла за слабо мерцающим силуэтом умершей девушки, едва заметным на свету. А потом всё-таки обернулась — Вандера на пороге не было, дверь была закрыта, но мне показалось, что я слышу приглушенную музыку, будто кто-то заиграл на рояле. Впрочем, возможно, мне просто почудилось.

…Не хочу ничего забывать.

Даже если я сюда уже никогда не вернусь.

Глава 10. Открытие

Отец схватил меня за руку, до синяков сжимая пальцы на запястье.

— А ну-ка, иди сюда! Поговорить надо.

Я вдохнула и выдохнула.

— Сейчас. Через полчетверти. Зайду сперва к себе…

Несколько мгновений он смотрел на меня: высокий, грузный, тёмные лохматые волосы прилипли ко лбу — отец всегда сильно потел, даже в такое раннее, не очень-то жаркое утро конца лета.

— Иди. Но только попробуй что-нибудь выкинуть: в окно сигануть или ещё куда усвистать, поняла? Сиди у себя. Я к тебе поднимусь.

Я метнулась по лестнице на второй этаж. Вытащила из складок платья заветный мешочек.

Колдовской фонарь. Драгоценные камни. Пузырёк с храмовой водой. В моей комнате всё больше странных чужих вещей, а моя размеренная жизнь пошла кувырком… Куда бы спрятать камни? Пожалуй, в нижнее бельё, отец там рыться не станет.

Уехать в город. А если и впрямь? Первая осенняя ярмарка будет дней через семь. Найти ювелирную лавку… найти работу…

Страшно. Ему-то легко говорить, может, Вандер когда-то уже жил в городе, а я-то всю жизнь на одном месте провела!

Но и оставаться здесь страшно.

— Ко мне сегодня раным-рано забегал Аякс, — начал отец, грузно опускаясь на стул. — Что за кошка между вами пробежала, а? Свадьба на носу, а ты… Где ночью была, а? Что за шутки? Гореслав Гореславом, но ночью в лесах молодой девице ходить — дурная идея. Аякс сказал, до рассвета по лесу тебя искал.

— Врёт, — я тяжело выдохнула. — Пап… Я замуж за него не пойду. Точно не пойду. Это не каприз.

Наступило молчание, прерываемое тяжёлым дыханием отца. Лишний вес у него… да и возраст. Но что поделать, как иначе сказать?

— Это ещё что за чушь?

— Папа! — торопливо затараторила я, боясь, что меня прервут. — Это не чушь. Не могу я! Я его с другой видела, тискал девку… какую-то, в сарай затащил, не в три камушка же играть! И со мной говорил… грубо, и…

— Заткнись, дура. Ну и тискал, так он же мужик, ты-то недотрога та ещё, да и — будущая жена, мать, тебя беречь надобно, что ж мужику взрослому да здоровому, монахом ходить? Или лучше, чтобы в первую брачную ночь не знал, что куда засунуть? Не блажи. Нагуляется до свадьбы, так оно и к лучшему, после свадьбы реже гулять будет.

— Но…

— Заткнись, кому сказал. Аякс придёт — чтобы глаза в пол и прощения просила, усекла? Свадьба состоится, как положено, а потом уже сама решай… Не хочешь, чтобы налево ходил — ублажай мужика, мужчина ласку любит и заботу, думаешь, вечно тебе прощать будут вот эти скачки по лесам?

— Я не пойду за него, — в этот момент я вдруг твёрдо всё решила. Вандер прав, нужно уезжать и жить самостоятельно, благо есть на что. Терять мне нечего и, похоже, некого. — Прости, пап. Я его не люблю. Это моя жизнь, моя судьба и только мне решать…

Резкая и хлёсткая пощечина заставила меня замолчать. Голова мотнулась, как у куклы, зубы стукнулись друг о друга, а рот наполнился привкусом крови — видимо, прикусила щёку.

— Дура малолетняя, ишь, сопля, выросла — диктовать начала? Бесово отродье… — таким холодно-яростным я отца никогда не видела. — Посмотри на себя! В моём доме ты жить не останешься, ясно? На моей шее сидеть не будешь, шлюха, дрянь убогая. Судьба у неё! До свадьбы сидишь здесь, ясно?