Сдается мне, что уж которое тысячелетие взрослая часть человечества с упорством, достойным лучшего применения, занята сизифовым трудом: каждое родительское поколение, а именно — каждое врущее, лукавящее, клевещущее, лицемерящее, лживое поколение пытается вырастить из своих детишек генетически абсолютно новое племя, в корне отличающееся от предков патологическим отсутствием гена вранья.

Вот сижу и думаю: я человек взрослый, более или менее нормальный, и я вру. Всю жизнь вру. Что заставляет меня врать? Если начинать перечислять все причинные факторы моего вранья, то пришлось бы написать некую помесь научной энциклопедии и автобиографического романа страничек на тысячу, и этого бы не хватило и на тысячную долю объяснения всех причин. Ограничусь для описания их лишь одним обобщающим словом: жизнь.

Жизнь заставляет врать.

Когда и как жизнь начала заставлять меня врать? Теперь уж и не упомнить. Может быть, тогда, когда я в первый раз испугался папиного наказания? Или когда в первый раз не захотелось огорчать маму? Или когда впервые понадобилось похвастаться перед приятелями или девчонкой, а иначе никак утвердить себя в их глазах не представлялось возможным? Когда впервые сообразил, что маленьким враньем или притворством можно добиться того большого, чего иначе никак не добиться — например, не ходить в школу, потому что у тебя сегодня, видите ли, поднялась температура, а на самом деле ты ее настучал пальцем по градуснику? Или соседский мальчик постарше скрывать правду и врать научил заодно с онанизмом?

Или когда разыгралась фантазия, когда вообразилось что-то такое прекрасное, великое, чудесное, чего нет, но что обязательно должно быть, и вот — если расскажешь об этом, как о том, что будто бы есть, то как будто оно и вправду уже есть, ну хоть вот на столечко…

Нет, никак уж не вспомнить, с чего оно начиналось, вранье мое. Спасительное, губительное, комическое, трагическое, любимое, дорогое, ужасное, кошмарное, катастрофическое вранье. И ни о ком из врунов, взрослых то бишь, нельзя с уверенностью сказать, когда же и отчего они начали мутировать из невинных младенцев, устами коих, как сказано, глаголет сама истина, сначала в негодных маленьких врунишек, а потом в злостных больших врунов, из которых и состоит в основном взрослый мир. (Ну конечно же, с некоторыми исключениями, о них разговор особый).

Совсем недавно я слышал о большом исследовании детской лжи, проведенном, кажется, в США. Исследователи пришли к выводу, что уже в два-три года обычный ребенок владеет не слабым арсеналом приемов лжи и манипулирования взрослыми, о которых большинство взрослых и представления не имеет. Более того, по мнению авторов этого исследования, уже грудные младенцы умеют орать не тогда, когда им плохо, а когда надо — затем и только затем, чтобы привлечь внимание, чтобы к ним подошли, взяли на руки, ласково пообщались…

Итак, детей заставляет врать ровно то же самое, что заставляет врать взрослых. Жизнь заставляет. Вспомнил тут, кстати, великий неологизм, придуманный моим другом — философом, культурологом и писателем Георгием Гачевым: ЛЖИЗНЬ — вот-вот, лжизнь прежде и более всего в лице окружающих взрослых и прежде всего, конечно, собственных родителей. Ребенок слушает, как папа отбрехивается по телефону от начальника: «Да я щас, Федор Палыч, с гриппом лежу», а сам только что с дружеской попойки… Положив трубку, папа начинает допрос с целью выяснить, почему сын вырвал из дневника страницу с двойкой по русскому языку. И тут получается не только лжизнь, но уже шизнь.

Вы действительно хотите узнать, почему ваш ребенок врет и зачем он это делает?

Точный и исчерпывающий ответ вы получите, задав этот вопрос себе — и ответив на него правду, только правду и ничего, кроме правды.

Хотим дать ребенку редкое имя. Может ли, с Вашей точки зрения как психолога, влиять имя на человека? Если да, то каким образом?

Что должны учитывать родители при выборе имени?

Говорить о том, что имя для человека имеет огромное значение, все равно, что утверждать значение солнца для земли, мужчины для женщины или женщины для мужчины. «Как вы яхту назовете, так она и поплывет». Все, казалось бы, ясно. Можно с уверенностью сказать, что психология человека начинается с его имени, и судьба тоже.

Однако и тут оправдывается закономерность: в самом ясном всегда больше всего неясного. Одно из свидетельств этому — уйма мифов и предрассудков относительно имен, вплоть до того, что будто бы все Марии имеют один характер, все Наташи — другой, все Михаилы — третий, Сергеи — четвертый, Эльдары — пятый и т. д.

Имя человека, как и фамилия, есть точка пересечения социальных, исторических и психологических закономерностей самого разного порядка — пересечения в живом движении, в изменении — от эпохи к эпохе, от поколения к поколению, от места к месту, от семьи к семье…

Какие основные мотивы движут родителями при выборе имени ребенка?

Как имя, данное ребенку, влияет на его характер и взаимоотношения с окружающими, на отношение к самому себе, на карьеру, судьбу?

А как сам человек влияет на свое имя?.. И это вопрос не праздный…

Много раз мне приходилось сталкиваться с трудностями и конфликтами, возникающими у родителей, ждущих ребенка или уже родивших и спорящих между собой, как назвать. Дело доходит подчас до серьезных ссор, иной раз и до развода на этой почве. Папа, например, хочет назвать сына традиционно именем деда — своего отца. А мама, допустим, в честь любимого дяди, любимого доктора или любимого артиста.

Кто-то вынужден уступить. И случается, что уступка не проходит даром, а сказывается и на отношении уступившего к своему ребенку. Дитя оказывается уже и не столь желанным и не столь любимым, каким было бы, если бы имя получило то, какое хотелось маме или папе. Одним этим сразу предопределяется крупная данность судьбы…

Как правило, родители стремятся назвать ребенка, исходя из СВОИХ предпочтений, если не сказать предрассудков, из СВОИХ желаний, из СВОЕЙ субъективности. И, как правило, не привносят в свои желания и решения ничего, что касалось бы истинных интересов ребенка, ЕГО будущего, ЕГО отношения к имени, ЕГО самочувствия с тем именем или иным. Родители в большинстве субъективны, эгоистичны, и присвоение ребенку того или иного имени может оказаться лакмусовой бумажкой их ограниченности.

Особенно явственно эта вопиющая субъективность вылезает, когда родители начинают оригинальничать в выборе имени. О смешных и печальных казусах в этой области много писалось, останавливаться на них ради забавы не хочется, но все же вспомню один очень уж характерный и вместе с тем из ряда вон выходящий случай.

Когда я был молодым аспирантом, приятель мой однажды прибежал ко мне и с горящими глазами предложил: «Хочешь пойти послушать лекцию и получить за это деньгу?» Я подумал, что ослышался. Обычно ведь людям платят деньги за чтение лекций, а не за их слушанье. «Деньги дадут», — подтвердил приятель. — «Ты будешь слушать, а лектор тебе за это заплатит. Это его условие. То ли он сумасшедший, то ли миллионер, то ли и то и другое»…