Риз пристроил ружье над дверью, на гвоздях, вбитых по краям с каждой стороны. Когда он разбирал покупки, над головой послышался какой-то скользящий шорох. Дэл решил, что это коралловый аспид, – или, скорее, надеялся, что не кто-нибудь похуже. Воняло в хижине адски, и Дэл стал искать источник запаха. Открыл дверцу дровяной печи, заглянул внутрь и отпрянул: в печи лежала тушка опоссума, наполовину зажаренная, а теперь еще и сгнившая. Зажав нос, Дэл осмотрел крошечную комнатушку и грязный, весь в пятнах, тюфяк, кое-как набитый испанским мхом: здесь ему предстояло спать. В деревянных стенах были такие щели, что палец просунуть можно, дневной свет проникал сквозь них в сырую комнатку, ложился золотистыми полосами на грязном полу. По крайней мере, хоть воздух сквозь дырки проходил. Но к зиме их придется как-то законопатить или хотя бы газетами заткнуть. Трудно было поверить, что это и есть лучшее жилье, предназначенное для белых. Ну да ладно – какая-никакая, а все-таки крыша над головой.

Дэл нашел старое прохудившееся ведро, вытащил опоссума из печки и бросил туда. Прикрыл дверь в хижину, торопливо сбежал по ступенькам и тут заметил, что работа уже идет. Он вытряхнул опоссума в лесу, бросил ведро за ограду и пошел на голоса, раздававшиеся вдалеке. Знакомый ритм был памятен ему с давних времен, и, подойдя ближе, он чуть не разулыбался, услышав выкрики: «Сладкая Штучка!», «Большая Шишка!», «Росинка!». Обычно за такими кличками работников скрывался смысл, непонятный для посторонних: намек на характер их носителя, его мечты, особые пристрастия или еще какое-нибудь заметное отличие. Десятники-учетчики таким образом отмечали, сколько сделал каждый. Между выкриками слышались обрывки песен. Дойдя до леса, Дэл заметил пустой участок, уже выработанный и спиленный на бревна. На расчищенной поляне, в отдалении от лагеря, под палящим солнцем стояло нечто такое, чего Риз еще никогда не видел: деревянный ящик, до странности неуместный в лесной глуши. Длиной примерно как гроб, да на гроб он и был похож. Дэл слышал, что нечто подобное применяется в качестве дисциплинарной меры. Эти ящики прозвали парилками, и не зря.

Заинтересовавшись, Дэл огляделся вокруг, а затем рысцой подбежал к ящику. Доски уже растрескались от непогоды. Риз присел на корточки, заглянул через трещину внутрь и тут же испуганно отшатнулся: на него смотрели дикие, налитые кровью глаза. Он попятился, а затем услышал шорох и тихий шепот.

Он осторожно спросил:

– Эй, ты как там?

Снова послышался шепот:

– Воды…

Кого же там заперли и что он такое натворил? Ближайший колодец остался далеко позади, но нужно же было попытаться хоть как-то помочь.

Дэл сказал:

– Погоди, я сейчас.

Тот, кто был в ящике, застонал. Риз торопливо зашагал по тропинке, но сбавил шаг, увидев перед собой своего нового начальника.

Ворон окликнул его:

– Эй! Ты что тут делаешь?

Дэл показал рукой на ящик.

– Кажется, я что-то слышал.

– Не твоего ума дело.

Нарываться на неприятности не хотелось, и Риз сменил тему.

– Меня только что приняли на работу, – сообщил он. – Под ваше начало, в общем. Готов приступать, если найдется что-то для меня. Могу подсочку делать, жестянки ставить, смолу переливать – мне, в общем, без разницы.

Ворон поднял брови:

– Чего? Это ж негритянская работа.

Дэл счел нужным пояснить:

– Мистер Тейлор, Пиви, сказал, что начальники ему не нужны и что я могу выбрать себе занятие по душе.

Секунду-другую они оценивающе смотрели друг друга, затем Суини приказал:

– Иди за мной.

Он зашагал вперед, и Дэл поплелся следом, бросив последний извиняющийся взгляд через плечо. Они с Вороном ни слова не сказали друг другу за все время, пока не добрались до длиннохвойных сосен. Там Дэл сразу обратил внимание на расчищенные основания деревьев и засечки на стволах, указывающие, где нужно работать. Ворон достал инструмент из рогожной сумки, лежавшей под деревом, и протянул новенькому.

– Какую кличку тебе дадим? – спросил он.

Дэл подумал секунду и ответил:

– Батлер.

Десятник записал это прозвище в блокнот и сказал:

– Давай.

Риз встал у ствола длиннохвойной сосны, на котором под снятыми ранее полосками коры начинала проступать характерная «кошачья мордочка». Давненько он не брал в руки хак[2]. Он повернул инструмент острым концом к дереву и стукнул разок по старому надрезу. Знакомые навыки вспомнились быстро. Дэл повел хак слева направо. Получился новый надрез над предыдущим. Тогда он проделал то же самое еще раз, с другой стороны, и две линии сошлись, образуя четкий угол. Теперь смола потечет из него к жестяным желобам, а по ним густая сиропообразная масса направится в глиняную чашу. Дэлу были знакомы эти чаши и желоба: новая техника, известная как система Херти, по имени изобретателя.

Дэл показал на глиняную чашу и сказал:

– Я слыхал об этом, но в деле еще не видел. Некоторые до сих пор короба вырубают.

Ворон поднял взгляд от записной книжки, в которой вел учет, и, кажется, впервые проявил какую-то заинтересованность.

– Это я рекомендовал такую систему. Не нравится мне, когда рубят короба у основания ствола. Деревья от этого чахнут, могут упасть во время бури. Их и так-то лесозаготовительные компании вырубают, но это не значит, что надо губить сосну, тем более когда есть способ получше.

Дэл кивнул. Ему это было более чем понятно. Он перешел к следующему дереву и стал делать подсочку на уровне пояса – так было удобнее управляться с инструментом, чтобы не прорубить слишком глубоко. Когда он покончил с пятым деревом, Ворон оставил его работать самостоятельно и перебрался на центральную точку обзора, откуда мог следить за Ризом и остальными работниками и слышать, как они выкрикивают свои клички. Дэл расценил это как хороший знак. Он засек время, которое ему требовалось на одну подсочку, включая переход к следующему дереву: двадцать секунд. Выходит, три дерева в минуту. Через четыре часа будет семьсот двадцать. Вроде бы неплохо, но он может и быстрее – пожалуй, и все восемьсот осилит.

Снова и снова он выкрикивал: «Батлер!», и его голос сливался с голосами других, которых он не видел, хоть и знал, что они рассредоточены на других участках леса.

Через час одежда на Ризе промокла насквозь, а разносчиков воды что-то пока было не видно. Эту работу часто выполняли цветные женщины или мальчишки – ходили по делянке с ведром и ковшом. Дэл продолжал работать, но мысли вертелись вокруг того парня, что сидел в ящике. Чувствуешь себя там, наверное, как будто заживо похороненный. Как в том зернохранилище, черт бы его побрал. Изредка дуновение ветра приносило облегчение на несколько